– Не кажется ли вам, господа, – рыкнул я, врезаясь между ними с лязганьем и звоном, – что семьдесят пять серебряных – невысокая цена за живого воина?

Арбалет мой смотрел в живот рыцаря. Слабенький арбалет. Против Змея. Но на этого эльфа хватит. А Сулайман, от природы смуглый, но ставший вдруг серовато‑зеленым, икнув, замер на своем верблюде.

И правильно, скотина. И верно. Сиди. Не вздумай подать знак этим, своим. Вышколенным да тренированным. Лопухам сопливым, которых учить еще и учить, как с шефанго справляться. Хотя бы вдесятером.

А прозрачные зеленые глаза эльфа разглядывали меня без тени страха. Интересно, я бы сумел так спокойно относиться к готовому сорваться в меня арбалетному болту?

Да что же это такое, Темный?! Я же не хочу убивать его. Не хочу. Несмотря на то, что его долг – охота на мой народ. А может быть, именно поэтому?

Убийство в порядке самообороны. И радость от возможности убить.

Ведь от этого я уходил. Все десять тысяч лет уходил от необходимости драться с эльфами. Бессмертными. Виноватыми лишь в том, что верят они в других Богов. Да пошло все к акулам!

Караван двигался. Ехали вперед и мы. Никто еще не успел понять, что же происходит между тремя всадниками, двое из которых разделены взведенным арбалетом. А эльф, улыбнувшись, заметил:

– Поезжайте, почтеннейший Сулайман. Оно называет себя воином. Пусть оправдывает это звание.

Вот скотина. Волей‑неволей я посмеялся про себя. И действительно, куда денешься после такого заявления? Но неужели этот эльф рассчитывает на то, что успеет уклониться от арбалетного болта?

Ох, Эльрик. Дурак ты. И это твоя основная проблема. Ведь знаешь же, что стрелять не будешь. И эльф это знает. И над тупостью твоей, шефанго, каждая собака на Материке смеется.

Мы стояли. А караван плыл мимо нас.

Я действительно разрядил арбалет. Ну... Ну, просто нужно было сделать так. Нельзя стрелять в беззащитного перед стальным болтом врага. А потом эльф взмахнул рукой и...

За доли секунды до этого, до того, как сунул он мне в лицо свой магический перстень, который должен был подействовать на меня так же, как действует на врагов мой «боевой оскал», я вздыбил коня. И эльф едва успел выдернуть из ножен свой длинный клинок.

Вперед!

Великая Тьма! Есть ли в жизни большее счастье, чем драться с умелым противником? Чувствовать, как бежит по жилам горячая черная кровь... Направлять, ласково, легко направлять смертоносное лезвие топора...

Смерть.

Брызнувшая в лицо кровь. Соленая. Сладкая. Жгучая. Последний ужас в зеленых, стылых, как лед, глазах.

Он упал, разрубленный пополам. И конь его, захрапев, отбежал в сторону, испугавшись меня, шефанго.

Я оставил рыцаря лежать там, на дороге. Доспехи, оружие – все при нем. Только коня его я расседлал и отпустил. Выйдет к деревне какой‑нибудь. А злой конь попался. Больно кусается, зараза!

– Эльрик, что там все‑таки было? Зачем тебя этот эльф искал? Вы о чем‑то говорили? А почему он нас не догнал? Даже обидно... Я‑то думала, хоть с кем‑то из своих повидаюсь. Ну что ты молчишь, Эльрик?

– Дела у него, – сухо бросил шефанго, – многочисленные и неотложные. Он очень спешил, вот и уехал.

– А о чем вы говорили?

– О глупости и хамстве.

– Поругались, да?

– Кина, милая, мужчины не ругаются.

Во дворе замка было безлюдно. Верблюдов, чтоб не мешались, отвели в просторные сараи. Десяток охранников разместили в казарме. Граф Картальский оказался, по обыкновению, гостеприимен. А Сулайман его гостеприимством скоренько воспользовался и укрылся от шефанго за каменными стенами.