Эдмунизэль мощно оттолкнул плот от берега, запрыгнул на него и, схватив весло, начал интенсивно грести, приказав мне:

— Лежать!

И я лежала, прижимая к себе спящих детей и зовя Кроки:

— Опасность! Плыву по воде! Ко мне!

Орки, подбежав к кромке воды, напротив нашего плота, выпустили в нас град стрел. Но, мы уже были для них недосягаемы, у них ведь не эльфийские луки и такой дальности полет стрелы им недоступен. Вождь, беснуясь, угрожающе размахивая руками и хвостом, топая ногами, что-то кричал нам вслед, но я его слов разобрать уже не смогла, только слышала ярость в его голосе.

Вдруг, рядом с нами вспенилась вода и из нее показалась алая пасть… Кроки. О-о-о! Неужели все закончилось так хорошо? Послала залезающему на плот Кроки команду:

— Охранять! Детеныши! — и с облегчением закрыла глаза, пытаясь расслабиться и избавиться от внутренней дрожи напряжения. Кажется, все самое страшное позади.

Эдмунизэль размеренно греб веслом, сидя впереди на коленях. Чуть отдышавшись, я подползла к нему сзади, обняла со спины. Прижалась щекой, и постаралась передать ему свою благодарность за его безоговорочную поддержку, и надежду на его прощение за мое самоуправство. Тихо сказала:

— Я так сильно тебя люблю!

Он замер, положил весло на плот, обернулся, прижал мою голову к груди:

— А я без тебя жить не смогу… Но предупреждаю сразу, еще раз притворяться, терпеть и молчать, как ты просила, я больше никогда не буду. Это невыносимо, а главное, неправильно. Еле удержался, чтобы не натравить, на всех этих орков, стадо ящеров, чтоб затоптали и следа не оставили. Или, как только окажутся развязанными руки, не направить заклинание Огня на этого Вождя и сжечь его, а пепел разнести по Степи.

— Ты можешь такое?! — удивилась я.

— Да.

— А ты ментально контролировал Вождя?

— Да. Но в его голове не родилось ни одной мысли, которую я мог бы использовать, кроме: «может, заняться ими завтра?» Вот с караульными не было проблем, каждый из них думал: «вот бы поспать», и Ирголаэль сразу вышла на Зов.

— А ты сам не можешь внушить нужную мысль?

— Наверно, теперь могу, но только при прямом контакте. Надо, хотя бы, прикоснуться рукой.

Я восхитилась его терпением, пониманием, удивительными возможностями и потянулась к его губам. Он нежно накрыл мои губы своими, но поцелуй быстро пришлось прервать из-за боли в моих потрескавшихся губах и вкуса крови. Мы некоторое время посидели обнявшись. Затем, он снова взял весло и начал грести.

— Бедные матери этих детей, мне их так жалко, — тяжело вздохнула я.

— Они будут утешать себя тем, что дети спаслись, ведь ты рассказала им, что иномиряне не убивают детей.

— Эдмунизэль, я взяла на себя смелость говорить с Ирголаэль от имени эльфов, но прекрасно понимаю, что, скорее всего, ни Королева, ни Совет Старейшин, ни твои сородичи не согласятся принять к себе орчат. Если эльфы не захотят воспитывать этих детей в эльфийских традициях, я сама воспитаю их в традициях своего мира. Поэтому прошу тебя, помоги мне убедить Старейшин, выделить для меня с детьми резервацию.

— Что такое «резервация»? — напряженно спросил Эдмунизэль.

— Это охраняемая территория для насильственного, обособленного поселения, выход из которой запрещен.

Его аж передернуло от негодования и смятения:

— Счастье мое, иногда мне кажется, что мы говорим на разных языках и никак не можем понять друг друга.