«Слетелись бездельники», – с нахлынувшей неприязнью подумал Алексей.

Он встал за пригорком, глубоко вздохнул – словно йог, освобождающий разум. Лида исподлобья смотрела по сторонам. На месте происшествия толклись люди, усердно затаптывая следы. Двое в форме, какой-то пожилой мужик в брезентовой штормовке и резиновых сапогах с отвернутыми голенищами. В стороне стояли дачники – в основном, пожилые женщины, избавленные от необходимости работать по четвергам.

– Ты уже все понял, – уныло пробормотала Лида. – Что вещает твоя непревзойденная чуйка? Мы вчера говорили о третьем преступлении и… похоже, накаркали.

– Давай не делать преждевременных выводов, – капитан покинул машину.

Милиционеры расступились, делая уважительные лица. Мужские взгляды скользили по изгибам фигуры живой женщины – на мертвую уже насмотрелись.

– Здравия желаем, товарищ капитан, – приветствовал прибывших начальник патруля. – И вам наилучшие пожелания, Лидия Александровна.

– Что тут у вас? – проворчал Разин.

Можно и не спрашивать, все понятно и красноречиво. Женщина лежала у воды, зарывшись носом в сырую глину. Еще немного – и голова бы утонула в озере. Руки связаны за спиной бельевой веревкой – как-то диковато выделялся на ногтях мутно-красный маникюр. На раскроенном затылке чернела кровь. Жертва была одета в плотно обтягивающий трикотажный костюм – довольно качественный. Как бы даже импортный. До удара голова была обмотана косынкой – сейчас она болталась, зацепившись за сучок коряги. Жертва была молода, фигуриста – хотя отдельным любителям слабого пола она бы показалась худощавой. Голова была повернута на тридцать градусов. Алексей присел на корточки, нагнулся. Левый глаз потерпевшей был полуоткрыт, губы исказила застывшая гримаса.

– Такой ее и нашли, товарищ капитан, – отчитался патрульный. – Это по вашей части, желаем удачи. В дежурную часть позвонил вот этот гражданин.

Мужчина в штатском не выглядел растерянным. Немного расстроенный – но не растерянный. Крепко сбитый, заметно за шестьдесят, но бодрый. Лето только началось, а лицо уже загорело. Он носил плотную штормовку, панаму из нервущейся ткани.

– Беликов Тимофей Иванович, – представился мужчина, – сосед Анны Семеновны, вон моя дачка, – кивнул он на приземистое двухэтажное строение. Участок примыкал к даче с наличниками, на территории возвышались подсобные постройки, переливались стеклянные окна самодельной теплицы. – Порыбачить захотел перед рассветом, в эти часы на озере самый клев… – мужчина сокрушенно вздохнул. – Вон, видите, справа причал, там моя лодка. Вышел, значит, с участка, топаю вдоль бережка, спрыгнул с пригорка – и бац…

– Сочувствую, что ваши планы не воплотились в жизнь, Тимофей Иванович, – пробормотал Разин, – ничего, лето длинное. А Анна Семеновна – это у нас…

– Лежит перед вами, – поведал сосед, – Анна Семеновна Лучинская, двадцать девять лет, работает в транспортной прокуратуре Железнодорожного района. Молодая работница, но такая была перспективная… Эх, – мужчина сокрушенно вздохнул, – и такая порядочная была женщина… Совсем недавно разговаривали, буквально вчера вечером…

– Вот же незадача… – расстроенно прошептала в затылок Лида. – Нам только прокурорских трупов не хватало в этом деле…

А дело было и впрямь то самое. Связанные руки, кляп во рту из скомканного полотенца, сокрушительный удар по затылку, после которого невозможно выжить…

– То есть это вы сообщили о случившемся в милицию, Тимофей Иванович? И каким, позвольте поинтересоваться, образом? Современные дачи оснащены телефонной связью?

– Управление оснащено, – снисходительно усмехнулся рыбак.