Кто‑то попал в оратора влажно чавкнувшим тропическим фруктом.

– Только человечество символизирует и воплощает в себе божественную гармонию! – пытаясь стереть ладонью со своего торса оранжевую мякоть, убежденно крикнул атлет. – Красота спасет Галактику!

Тина пошла к воротам дизайнерского городка. Хотелось побродить напоследок по аллеям, еще раз посмотреть на понравившиеся композиции. Передатчик молчал: видимо, беседа Поля с начальством затянулась.

– Слышали, что творится в Слайреосе? Там террористы захватили завод с ядерным реактором, только что сообщили.

– Слайреос – это где?

– Где‑то на севере. Передали, что завод заминирован. Уже вызвали какого‑то крутого спеца по таким делам, как его… Баталов. Он работает здесь, на форуме, а сейчас вылетел туда.

«Не вылетел, а телепортировался», – мысленно поправила Тина. Она услышала этот разговор около композиции, которая напоминала медленно меняющий очертания снежный вихрь. Стив справится, она не сомневалась. И все‑таки под сердцем возник мятный холодок тревоги.

Она повернула к павильону Тлемлелха. Судя по количеству охранников, оцепивших слегка искривленную постройку в лярнийском стиле, с большими окнами и крышей из зеленоватого армированного стекла, сам Тлемлелх находился внутри.

– Тина, ты видела безумных голых людей около ворот? – На его зеленом нечеловеческом лице с тонкими чертами и глазами цвета темной вишни отражалось сильнейшее потрясение. – Они говорят, что человек – венец творения! Какое печальное заблуждение… Есть только одна по‑настоящему прекрасная раса – это энбоно. Люди и незийцы обладают множеством достоинств, и я уже привык к их странной внешности, однако надо быть незрячим, чтобы называть их красивыми! Извращенец Лиргисо занимался с людьми любовью, а потом сбежал в человеческом теле, но это же воплощенный позор нашей расы – на Лярне теперь пугают его именем непослушных детей и нерадивых слуг. Тела людей лишены безупречной гармонии, присущей энбоно, а носы и уши придают вашим лицам карикатурный вид. О, не обижайся, просто мне, как художнику, больно это видеть. И я никак не могу понять, почему люди не делают пластических операций, чтобы обрести сходство с энбоно. А эта сумасшедшая голая толпа вопит, что человеческая внешность – воплощенное совершенство! Как же извилисты и непредсказуемы темные пути безумия…

Тина улыбнулась: Тлемлелх экспансивен и болтлив, как всегда, а его цветистая лярнийская речь похожа на россыпь драгоценных камней, вживленных в матово‑зеленую кожу энбоно.

– Ты уже видел могндоэфрийцев, которые прилетели на форум?

– Да, они нанесли мне визит. Это Живущие‑в‑Прохладе из Собрания Блистающих Представителей Могндоэфры. Ассамблея отдала им планету, похожую на Лярн, но без Фласса. – Он переливчато рассмеялся. – Ее назвали Ресонгоэфра – это значит «мир под жемчужным солнцем», красиво, правда, Тина? Они искали здесь людей для строительных работ на Ресонгоэфре и остались довольны: им посчастливилось найти бизнесмена с безупречными манерами и утонченным вкусом. Я его видел, он приходил сюда вместе с Ольгой. Меня тоже очаровали его суждения: редко бывает, чтобы человек столь тонко понимал мое искусство. – Тлемлелх указал на выполненные в тревожной гамме картины в овальных рамах. – Он приглашал меня к себе в гости на Ниар, но меня страшит путешествие через черную бездну космоса. Кроме того, немыслимо, чтобы я куда‑нибудь отправился без двух дюжин телохранителей – ведь если Лиргисо опять до меня доберется, это будет хуже, чем смерть во Флассе. Ну а приводить с собой в гости такую ораву вооруженных людей… Я боюсь, что это обременит даже самого радушного хозяина!

– Думаю, Лиргисо забился в самую дальнюю щель в Галактике и до сих пор не смеет оттуда выглянуть, – усмехнулась Тина.