Фарид: — Когда человек мусульманин — русская женщина лечить может?

Глеб: — А это ей без разницы. Человек — человек он и есть.

М-М: — За всех скорбящих заступается.

Глухонемой: — Мы все скорбящие. Жить хотим. Как люди.

Глеб: — А значит, им и помогать. Не на дурь, не на тачку бабки вымаливают. Здоровья просят. Давай Му — Му, собирайся, в церковь поедем.

Заходит Клава: — Это куда снова мальца подбиваете? Чуть под суд не подвели. Вот перед Богом клянусь — по тебе, Глебка, давно нары плачут. Хорошее ли дело — мелкоту да убогих совращать.

Глеб: — Так то давно было — глупый был, одумался. Вот лечением хворых заняться решил. Грехи замаливаю.

Клава: — Лечи, лечи, милок. Только без парня моего орудуйте.

Глеб: — Зря ты так, бабуля. Жалости у тебя нет. Ни к другому, ни к своему. Ты на них посмотри — как им к этой жизни пристроиться — затопчут. На наркоте сгниют. А если уж Бог за такое берется — как надежду не поиметь? Свои же недочеты мужик исправляет. Значит, и твоего Сашку подлечить может. Его, может, давно в Большом театре ждут. Ну хотя бы с одним ухом.

Клава: — От тебя — зараза одна. Мягко стелешь, да жестко спать.

Глеб Му — Му: — Ну че, братан? Едем исцеляться?

М-М: — Сразу нельзя. Я должен у отца Михаила спросить. Он икону бережет. Только хорошим людям показывает.

Рустам: — Так мы ж хорошие!

Глеб Му — Му: — Короче, мычалово, сколько за навод хочешь?

М-м: — Что говоришь!?… Уходи. Все уходите. Вы нехорошо думаете. Вам икона помогать не будет.

Глеб: — Ой, смотри, чувак, ломаешься много. В ментуру только свиснуть — порыщут они и найдут, что надо. Дурь, я думаю, здесь у вас по всем углам затырена. Не отвертишься, чистенький. Подумай. Хорошо подумай.

СЦЕНА ПЯТАЯ

Снова больничный сквер. Моросит дождь. Одиноко сидит в кресле Наташа. Тихо выбирается из мокрых кустов замерзший М-м.

М-М: — Я знал — ты придешь. Всю неделю ждал. (Достает из–под куртки ветку рябины) Смотри, рябина. Красивая, как ты. Радостная.

Ната: — Угу. Спасибо (берет ветку). К профессору Хачатурову на консультацию приезжала. Одна побыть хочу. Одна, понял?! Прощай. Ну, чего застыл? Уходи, а? Прошу же!

М-М: — Нет. Это неправда. Ты не хочешь. Я не уйду….Что он сказал? Профессор?

Ната: — Надежда умирает последней.(истерически смеется, вытирает слезы, собирается уехать)

М-М не пускает: — Ты плачь. Здесь в уголке хорошо. Я тоже… тоже здесь плакал. Когда… (смутился от ее взгляда, меняет тему) Ты сегодня здесь спряталась. А я тебя все равно унюхал. Шел по запаху от самого корпуса (закрыв глаза, принюхивается к ее волосам) Запомнить хочу.

Ната: — Лекарствами провонялась. Больницей, хлоркой, наркозом, клизмами, болью, злостью… Проклятьем своим…

М-м: — От тебя праздником пахнет. Радостью. Весной, сосульками! И еще когда елка, мандарины, звезды, снег блестит и подарки буду. Я всегда елку ждал! Только не всегда получался праздник.

Ната: — Уж точно! Что ж тебя дружки так ненавидели, добренький?

М-М: — Они меня не понимали. Думали — директору жалуюсь. Я водку пить не мог. Говорить научился — они только руками умеют. Меня Му — Му прозвали. Мычу, как корова. Смеялись. И еще… девчонки с ними в лес ходили. Веселые, вино пили, меня целовали… А я убегал. Все надо мной смеялись… Потом плохое говорили… Не надо про них думать.