– Уверена? – Океке сложил руки на груди. Убежденным он не выглядел, но и разговора не прекращал.

– Нет. Не уверена, – честно сказала Аманда.

Океке много раз слышал, как она поносит отчима, так что Аманда не могла его винить за сомнения. Но даже если Полу было категорически наплевать на ее мать, если он не даст денег, она знала, где он держит кредитку.

Выражение лица Океке смягчилось, и это казалось искренним.

– Давай так. Бери этот пад, – он сунул руку в карман, – и вот тебе моя визитка. Позвони вечером и скажи, нашла ли деньги. Если да, я дам тебе код, мы встретимся завтра здесь же, и ты получишь еще один пад от моего парня.

Аманда вытаращилась на Океке.

– Я могу оставить пад себе?

– Конечно, почему нет? У меня таких много.

Аманда прикусила язык. Настрадавшись с сигсоновским куском дерьма, она готова была убить за «Моран». Но это Океке не обязательно было знать – такие вещи не укрепляют веру в потенциальных покупателей.

– Мне пора, – сказал Океке, ткнул большим пальцем в сторону двери и одним глотком допил остатки чая. – Увидимся завтра… если повезет.

Аманда кивнула – и, не удержавшись, схватила новую игрушку. После того, как Океке ушел, она еще час перегоняла все файлы с «Сигсона». Это не должно было занять столько времени, но старый пад постоянно глючил.

Закончив с этим, она принялась за домашние задания, что, к счастью, много времени не заняло. В том, что Аманда слишком умна для «Делаж», Байо не ошибалась. После этого она снова перечитала послужной список мамы. Впрочем, по большей части Аманда просто смотрела на фотографию.

«Я так по тебе скучаю.

Почему ты не вернулась?

Ты же обещала!»

13

ВАНКУВЕР, КАНАДА, ЗЕМЛЯАПРЕЛЬ 2127 ГОДА

Добираться домой пришлось долго. Проездной почти опустел, и Аманде хотелось сберечь деньги – особенно если она собиралась все-таки найти где-то ту сотню.

Так что вместо поездки она пошла по эстакаде Бьюрард. Это означало примерно сорок пять минут ходьбы, но с каждой минутой росла вероятность, что отчим отключится на кушетке.

Путь был Аманде знаком – она уже ходила здесь несколько раз, и обычно мысли прыгали с предмета на предмет – домашняя работа, преподаватели, что она ела, может ли позволить себе купить новую одежду, и так далее, и тому подобное.

На этот раз Аманда могла думать только о маме. Она жалела, что не сохранились записи всех сообщений, которыми они обменивались, пока «Ностромо» все еще был в системе.

«Я вернусь к этому времени и куплю тебе самый лучший подарок».

Аманда стерла всё в приступе злости, когда ей исполнилось двенадцать.

Но самыми живыми воспоминаниями о маме были те, где она пела маленькой Аманде колыбельные. Не столько цельные, связные воспоминания, сколько яркие картинки, запечатленный момент. Ощущение со звуковым сопровождением.

А потом реальность вступила в свои права. С одной стороны, сотня – это до черта денег. С другой, рядом с возможностью узнать что-то – хоть что-то, – сотня казалась ничтожной суммой. Если мама погибла, Аманде будет плохо. Да что там, ей будет крайне паршиво – но этим хотя бы все закончится. Что угодно лучше, чем пребывание в этом идиотском подвешенном состоянии.

Приятель Океке мог извлечь ее из этого замкнутого круга. За это, плюс рабочий пад – на самом деле скорее два, потому что на втором он обещал предоставить данные по «Ностромо», – сотня казалась ничтожной ценой.

«Я тебя люблю и увижу снова, когда тебе будет одиннадцать».