— Мне плевать, что они обо мне думают.

— А зря. Ты ведь, в сущности, сражаешься именно за этих людей — плотников и хлебопеков, мечтателей и поэтов. Но сегодня ты этого не понимаешь, верно, Карис?

— Чего ты от меня хочешь? — сердито спросила она и, поднявшись из воды, вышла на мраморный пол. Слуги оставили около ванны несколько больших полотенец; Карис вытерлась одним, другим просушила волосы.

— Ну, так что же? — все так же сердито осведомилась она. — Что тебе от меня нужно?

— Сам не знаю. Тебе понравилось нежиться в горячей воде?

— Вода-то здесь при чем?

— Это было приятно, правда? Тепло, чистота, блаженство… Если бы дароты сегодня прорвались, сейчас мы все были бы уже мертвы. Ничего бы не было — ни теплой ванны, ни вина, ни любви. Дароты не прорвались, Карис. Ты — именно ты! — остановила их. И вот мы здесь, живые. И жизнь прекрасна! А что будет завтра?.. Ну, что будет, то и будет. Что мне от тебя нужно? Бессмысленно говорить, что мне нужна ты — отныне и навеки. Быть может, завтра нас уже не будет в живых… но если мы сполна не насладимся сегодняшним днем, получится, что дароты все-таки победили.

Карис присела на скамью и улыбнулась.

— Ты выбрал весьма сложный способ сказать, что хочешь переспать со мной.

Форин ухмыльнулся ей.

— Сказать по правде, мне больше всего хотелось, чтобы ты улыбнулась.

Карис глянула в его зеленые глаза, помолчала.

— Пойдем-ка выпьем, — сказала она наконец. Форин выбрался из воды, и Карис бросила ему полотенце.

В гостиной ее дожидались Неклен, Вент и герцог Альбрек. Когда Карис вошла, герцог встал, но тут же стыдливо отвел глаза.

— Прошу прощения, генерал, — сказал он. — Мы вернемся позже, в более подходящее время.

Карис поклонилась ему.

— Пожалуйста, государь, присядьте. Я слишком устала, чтобы сызнова одеваться, и скоро наверняка захочу спать. Сейчас у меня голова еще ясная, и мне еще по силам вести разговор.

— Как пожелаешь, — отозвался герцог, хотя и с заметной неловкостью. Он сел и уже собрался заговорить, но тут в гостиную вошел совершенно голый Форин. При виде герцога он поспешно обмотал бедра полотенцем, но едва поклонился — полотенце предательски соскользнуло на пол. Неклен от души расхохотался, и даже герцог улыбнулся.

— Прежде всего, — сказал он, обращаясь к Карис, — позволь мне поздравить тебя с сегодняшней победой. Все, похоже, считают, что это чудо, но сам-то я знаю, что нас привели к победе дерзкий замысел и трезвый расчет. Я горжусь тобой, Карис. Что бы ни случилось потом, я всегда буду тобой гордиться.

Карис покраснела, не зная, что и сказать. Герцог встал и поклонился ей, затем повернулся к Форину:

— Ты, капитан, потерял сегодня многих своих людей, но дрался как лев. Если только Кордуин уцелеет, для тебя всегда найдется место в моей личной гвардии.

— Спасибо, государь. Буду рад. Герцог направился к двери.

— Когда ты отдохнешь, Карис, пожалуйста, зайди ко мне. Я хотел бы обсудить наши завтрашние планы.

У порога он остановился, и Неклен распахнул перед ним дверь. Карис прилегла на кушетку — от усталости у нее голова шла кругом.

— Не будем тебе мешать, принцесса, — сказал Неклен, выразительно похлопав по плечу Вента. Мечник не шелохнулся; побледнев как смерть, он с неприкрытой ненавистью глядел на Форина. Неклен наклонился к нему.

— Пойдем, друг мой, — едва слышно прошептал он.