— В мирное время, — голос Форина странным эхом отдавался в стенах погребальной комнаты, — вот за этот скелет дали бы мешок золота, а статуя и вовсе принесла бы целое состояние. Теперь же нам повезет, если платы за череп хватит на добрый обед.

— А все же возьми его с собой, — посоветовал Тарантио. — Уверен, что и сейчас найдутся люди, которые охотно купят у тебя этот череп.

Он развернулся и, выйдя из погребальной комнаты, выбрался по грязи на свежий воздух. Брун и Форин последовали за ним. При ярком свете дня череп дарота казался еще более жутким, чуждым, нечеловеческим.

— Эльдеры, должно быть, обладали великой магией, если смогли уничтожить таких могучих существ, — сказал Тарантио.

Форин кивнул.

— В легенде сказано, что они уничтожили даротов всего за какой-нибудь час. Быть может, именно это эльдеры хотели проделать и с нашим войском, но на сей раз магия их подвела.

— Интересно, — сказал Брун, — а что ели дароты? Форин хохотнул и повыше поднял череп.

— Видишь вот здесь, в клюве, — зубы. Передние резцы острые, как кинжалы, а там, глубже, есть и коренные зубы. Дароты ели мясо и растения — как мы.

В этот миг земля под ногами снова задрожала. Форин выругался, но дрожь тут же исчезла. Все трое замерли, беспокойно прислушиваясь к своим ощущениям. Новый толчок был так силен и внезапен, что сбил их с ног и швырнул оземь. Череп выскользнул из руки Форина, ударился о камень и — разлетелся вдребезги.

Тарантио приник к земле, широко раскинув руки, и боролся с нахлынувшей тошнотой. Еще несколько минут земля дрожала и рокотала, а затем все стихло, и он, шатаясь, поднялся на ноги. Форин перекатился на колени и с грустью поглядел на остатки черепа.

— До чего ж я везучий! — вздохнул он и с усилием встал.

— Удачи тебе, великан, — сказал Тарантио.

— Надеюсь, Тарантио, и тебе фортуна улыбнется, — с широкой усмешкой отозвался Форин. — Приглядывай хорошенько за нашим простачком. Если отпустить его на вольные хлеба, он через неделю зачахнет с голоду.

Когда он ускакал прочь, Брун, который держался за стремя Тарантио, поднял глаза и спросил:

— Куда мы пойдем теперь?

— К купцу, который даст нам деньги.

— А почему он нам их даст?

— Это мои деньги, — пояснил Тарантио.

— А что мы будем делать потом? Тарантио тяжело вздохнул.

— Я научу тебя обращаться с луком и мечом. А потом ты станешь наемником, как я.

Брун на миг задумался.

— Я не очень-то быстро учусь, — с простодушной ухмылкой сообщил он.

— Знаешь, Брун, меня это почему-то нисколько не удивляет.

Капитан погиб при загадочных обстоятельствах, заколотый, казалось бы, в обычной пьяной драке. Жена герцога, как было объявлено повсеместно, через три дня после рождения сына потеряла сознание в ванне и утонула. Все считали, что это настоящая трагедия, и искренне сочувствовали четвертому герцогу.

Ребенка вырастили кормилицы и няньки. Живой и умный мальчик всегда отчаянно старался заслужить любовь отца, но все напрасно. Почему — он так и не смог узнать. В школе Сарино был лучшим учеником и быстро постиг тонкости письма, красноречия и изящных искусств. К двенадцати годам он мог свободно вести дискуссии о достоинствах великих скульпторов, обсуждать философские взгляды Трех Наставников и написал сочинение о жизни и трудах короля-солдата Пардарка.

Те, кто знал Сарино в юности, утверждали, что отцовская холодность окончательно обратила сердце мальчика в камень в тот день, когда ему исполнилось пятнадцать.