По ходу битвы Даффи случилось оказаться рядом с наемниками Эйлифа, там он дальше и оставался. Когда вслед за отступлением турок группы защитников казались разбросанными по свежему каменному откосу на манер прибитого волнами топляка, ирландца и Эйлифа разделяла всего дюжина футов. Эйлиф наклонился вперед, стиснув руками колени, прерывисто дыша открытым ртом, тогда как Даффи уселся на гладкую блестящую поверхность расколотого каменного блока. В холодном воздухе стоял едкий запах только что разбитого гранита. Через некоторое время Эйлиф выпрямился и снял шлем, предоставив дождю возможность промыть слипшиеся от пота волосы.

– Оно могло повернуться... в любую сторону, – с трудом проговорил он. – Эдакая мясорубка... не по мне. Не владеешь ситуацией. Вряд ли кто переживет... много таких стычек.

– Сказано со знанием дела, – отметил Даффи, на полуслове скривившись от резкой боли в скуле. Он неуверенно ощупал рану: холодный дождь, похоже, почти остановил кровь, но через широко раскрытые края раны свежий воздух проникал туда, где ощущать его было непривычно.

– Черт побери, приятель! – воскликнул Эйлиф, заметив порез. – Так они сумели тебя угостить? Вон и зубы видны. Как только построимся и отойдем, я тебя заштопаю, хорошо?

Даффи удалось разжать сомкнутые на рукояти меча пальцы, и выпущенное оружие лязгнуло по камню.

– Ты заштопаешь? Ну уж дудки. – Затем он огляделся и впервые осознал потери в рядах защитников Вены. Обрубленные культи, которые предстояло прижечь и залить смолой, раздробленные конечности, которые, если не удастся наложить лубок, придется удалять, глубокие раны, откуда ручьем текла кровь, – в общем, костоправам на ближайшие несколько часов будет довольно работы и без того, чтобы заниматься такой малостью, как зашивать его скулу.

– Половине моих ребят предстоит помучиться, – мягко заметил Эйлиф.

– Разумеется, – ответил Даффи, стараясь говорить правой стороной рта. – Просто я не слишком доверяю твоему умению зашивать раны. Слушай, полагаю, Аврелиан поднаторел в искусстве лекаря. Что ты скажешь, если я добреду до Циммермана и попрошу его заняться моей раной?

Эйлиф с сомнением оглядел его, затем ухмыльнулся.

– Почему бы и нет? Я, пожалуй, еще пришью тебе язык к щеке. И, видит бог, так тебя оставлять негоже – половина выпитого пива будет выливаться наружу. К тому же часок‑другой сна под крышей тебе не повредят. – Он махнул рукой. – Их проклятый заряд разрушил наши казармы. Хорошо, что внутри мало кто был. Но к полуночи ты должен вернуться, ясно? Здесь предстоит нести неусыпный дозор, так что моя часть будет стоять до того времени.

– Буду, не сомневайся, – пообещал Даффи. Он встал на еще дрожащих ногах, вложил в ножны меч и, осторожно ступая, зашагал по мокрым камням.

К тому времени, когда он доковылял до трактира Циммермана – одному богу известно, где к тому времени оказалась его кобыла, – дождь прекратился, и его рана опять стала кровоточить. Так что, в конечном счете, довольно отталкивающая фигура открыла входную дверь трактира и прошла в трапезную. Там ожидала большая безмолвная толпа, испуганно глядящая на него.

Навстречу поднялся чернокожий в бурнусе:

– Какие новости?

Даффи не был расположен к пространной беседе.

– В одном месте стена рухнула, – хрипло ответил он. – Все висело на волоске, но турки отступили. Большие потери с обеих сторон.

Вопрошавший значительно оглядел собравшихся и вышел в сопровождении еще нескольких человек.