– Может быть, просто так совпало.

– То есть, ты саму такую возможность отрицаешь, даже толком не изучив вопрос?

– Да чего тут изучать? Обычная ситуация для смутных времен, – сказал Гусев, а сам вспомнил про странного мальчика со стеклянными глазами, которого встретил в первые недели своего пребывания в новом мире. Что то этот мальчик ему напророчил… – Как только в обществе неспокойно, так тут же экстрасенсы всех мастей из щелей и ползут.

– Но сейчас не смутные времена, – возразила Марина.

– Угу, – сказал Гусев.

– Понимаю, что тебе это кажется дикостью, но система стабильна.

– Слишком мало времени прошло для таких выводов, – сказал Гусев. – Поговорим об этом лет через пятьдесят.

– Поговорим, – пообещала Марина.

Тем же вечером, но много позже, после второй бутылки вина, нескольких часов приятного неторопливого разговора и поездки на такси, они целовались в полутьме единственной гусевской комнаты. Однако, разложив диван и помогая Марине снять одежду, Гусев нежно, но очень тщательно обыскал ее тело на предмет наличия нам нем миниатюрных динамиков и микрофонов.

Утром ему стало за это нестерпимо стыдно. Чувствуя себя последним ничтожеством и негодяем, Гусев выплелся из ванной, направил свои стопы на кухню и уселся за барную стойку с самым виноватым видом. Марина варила кофе и жарила яичницу.

– Прости, – сказал он. – Наверное, это была ошибка.

– Тебе удалось найти те самые слова, которые способны сделать счастливой любую женщину, – сказала Марина. – Особенно утром.

– Просто я внезапно осознал, что я тебя не достоин, – сказал Гусев. – Ты заслуживаешь кого нибудь получше.

– А кого же заслуживаешь ты? – поинтересовалась она.

– Я знаю? – вздохнул Гусев. – Наверное, никого.

– Дурак ты, Антон.

Гусев не любил собственное имя (а от песни «Антошка, Антошка, пойдем копать картошку» его просто передергивало), но ему нравилось, как оно звучит из ее уст.

– Дурак, – покорно согласился он.

– К тому же, я не помню, чтобы мы вчера клялись друг другу в вечной любви.

– Мы не клялись.

– Тогда к чему это все?

– Я зрю в будущее, – сказал Гусев. – Ты мне очень нравишься, и я, наверное, начну за тобой ухаживать и всячески добиваться.

– И это проблема, потому что…

– Потому что ты можешь поддаться, – сказал Гусев. – В то время, как заслуживаешь кого то получше. О чем я тебя и предупреждаю.

– Самое романтичное, что я слышала в последнее время.

– Прости, – снова сказал Гусев. – Мне семьдесят лет, у меня старческий маразм.

– Завтракать будешь, пенсионер?

– Буду.

После завтрака Марина ушла к себе, сославшись на накопившееся домашние дела, а Гусев занялся очередными изысканиями в интернете.

Технически клонирование человека было вполне возможно, однако запрещено во всех цивилизованных странах мира. А нецивилизованные страны соответствующей базой все таки не обладали. В России клонированные было признано преступлением особой тяжести. Это означало, что число государственных обвинителей на каждого обвиняемого может быть больше одного. По суд бы пошли все причастные, начиная от ведущих специалистов и заканчивая чуть ли не уборщиками, так что Гусев счел риски чрезмерно большими. Возможно, клонов изготовили где нибудь в Азии, а потом ввезли в страну под видом обычных близнецов. Или по одному.

Проследить биографию обоих Гусеву удалось только до детского дома, и ни в одном из общедоступных источников не указывалось, как они там появились.

Прибегать к услугам хакеров, помня о судьбе Хомяка, ему не хотелось.