– Как это? – спросил Мэдок.

– Как на войне?

– Почти, – ответил Артур. – Вы ведь знаете, война – это не только сражения. Это еще и стратегия. Так говорит Клив. Он говорит, стратегия очень важна. А еще он сказал мне, что в стратегии я хорошо разбираюсь.

Они выехали, когда солнце было в зените. Хотя лорд Уильям уговаривал ее отложить отъезд до утра, Уинн даже слушать не хотела. Здравые доводы Барриса тоже не нашли в ней отклика. Что касается Дрюса, он был так зол, что Уинн боялась, как бы он вообще не отказался сопровождать их в Уэльс.

Но Уинн было не до их расстроенных чувств. Она сама находилась в таком смятении, что едва держал, а себя в руках. Упаковать вещи. Распорядиться, чтобы кухарка собрала вдоволь провизии. Не забыть палатки.

Голова у нее раскалывалась, и волнами подкатывала тошнота, но она все равно подгоняла себя и всех остальных. Наконец ей осталось лишь надеть дорожный плащ и попрощаться.

Она нашла всех своих питомцев в саду, они окружили лорда Уильяма. Когда к ней повернулось шесть пар глаз, она почувствовала новый приступ боли. В последнее время она была чересчур поглощена собственным горем – потерей возлюбленного и двух дорогих детей. Но детям тоже предстояло расставание друг с другом. По лицу Бронуин уже было видно, что она плакала – ее выдали розовый нос и припухшие глазки. Она и Изольда сидели на коленях у лорда Уильяма, а мальчики расположились у него в ногах.

Уинн проглотила ком в горле, пообещав себе выплакаться как следует, но позже, когда никого не будет рядом. Лишь бы только не сейчас.

– Я… я бы хотела поговорить с ребятами, – с трудом произнесла она.

Лорд Уильям уставился на нее из-под низких седых бровей, словно видел впервые. Он ласково потрепал девочек, а когда они соскользнули с его колен, поднялся и встряхнул накидку с богатой вышивкой. Потом прокашлялся.

– Если я не сумел высказать это раньше, то позволь сказать сейчас, что ты достойна всяческих похвал. Эти дети, все без исключения, сильные и здоровые. И умные. Ты была им хорошей матерью, и я благодарю тебя за это. От всего сердца благодарю.

Горячая похвала так поразила ее, что Уинн смахнула со щеки невольную слезу.

– Я сдержу обещание, – добавил он. – Насчет обучения близнецов и их будущих невест. Они только что напомнили мне, что должны жениться по собственному выбору – по любви, как сказал Рис. Обещаю, что не забуду. А ты, конечно, будешь знать обо всех новостях в их жизни. – Он улыбнулся и неловко ступил на больную ногу, Артур проворно подал ему палку, и лорд Уильям ласково потрепал мальчика по голове. – Все вы будете желанными гостями в замке Керкстон или в любом другом моем доме или поместье. Если вам когда-нибудь понадобится помощь, я надеюсь, вы обратитесь ко мне как к своему союзнику. К другу.

Уинн смотрела сквозь слезы, как он уходит, тяжело ступая. Она правильно поступила, что решила оставить Риса и Мэдока с их отцом. Теперь она твердо в этом убеждена. Так отчего же было так больно?

Она опустилась на колени, широко раскинув руки, и пятеро малышей тут же кинулись к ней в объятия. – Почему ты не можешь остаться? – плакал Рис; перед лицом неминуемого расставания от всей его бравады не осталось и следа.

– Не уезжай, Уинн, не уезжай, – всхлипывал Мэдок, уткнувшись ей в шею.

«Рис и Мэдок так редко плачут», – подумала Уинн, охваченная горем. Они никогда не плакали, да и она тоже не привыкла проливать слезы. Но сейчас, припав к малышам, она плакала так, будто сердце ее разбито навеки и никогда уже не залечится.