– Я покинул Англию, Уинн. Я приехал в Уэльс, чтобы остаться. Если ты примешь меня.

Ушам своим, не веря, Уинн от удивления открыла рот. Клив продолжал, по-прежнему стоя в двух шагах от нее:

– Лорд Уильям освободил меня от помолвки с леди Аделиной. Впрочем, она не очень переживала, – добавил он, криво усмехнувшись. – Я привез письма Дрюсу от нее и ее отца…

– Так ты не женился на ней? – выпалила Уинн.

Из всего сказанного ее заинтересовало только это.

– Нет. И никогда на ней не женюсь, Уинн. – Он шагнул вперед, но остановился, словно борясь с самим собой. – Есть только одна женщина, на которой я хочу жениться. Есть только одна женщина, которую я хочу взять в матери своим детям.

Внутри у нее все всколыхнулось от невероятной радости, на глаза навернулись слезы, и сердце сжалось от счастья.

– Это я? – спросила она тихим дрожащим голосом.

Он кивнул, не сводя с нее горящего взгляда.

– Если ты согласишься принять бедного англичанина, который может дать тебе всего несколько лошадей, несколько монет и любящее сердце.

В тот же миг она оказалась в его руках, плача, смеясь и обнимая его так, словно уже никогда не отпустит. Впрочем, она понимала, что теперь ей этого делать не придется. По ее щекам струились слезы, сердце переполняла любовь.

– Ты выйдешь за меня, дорогая? – пробормотал он возле самых ее губ. Он поцеловал ее, и все их чувства, так долго запертые, вырвались наружу. – Ты выйдешь за меня? Скажи, скажи эти слова, любовь моя. Мне нужно их услышать.

– Я выйду за тебя, Клив Фицуэрин. Я выйду за тебя и буду твоей женой. Навсегда. Я очень тебя люблю. – Последнее она произнесла, глядя прямо ему в глаза, которые излучали столько любви, что ее сердцу даже стало больно.

Он наклонил голову, чтобы снова ее поцеловать, но на этот раз она больше не сдерживалась. Она вложила в поцелуй всю свою любовь, понимая теперь, что для них не было другой судьбы. Их любовь была предопределена свыше.

До Уинн смутно донеслись хлопки и возбужденные детские крики. Она со смехом отстранилась от Клива ровно настолько, чтобы повернуть голову, и увидела трех своих пострелят. Они свешивались из окна второго этажа, и Уинн поняла, что эта троица внимательно следила за всем происходящим.

– А ты знаешь, когда мы поженимся, ты получишь в придачу многочисленное семейство.

Клив взглянул на три улыбающиеся рожицы в окне.

– На другое я не согласен. Мне иногда казалось, – задумчиво добавил он, – что все пятеро приложили руку к этому делу. – Он снова взглянул на Уинн. – Я даже подумывал, не сделать ли мне предложение в их присутствии. Знаю, они бы одобрили.

– Так почему ты не сделал это раньше, пока они не ушли к Гуинет?

Руки Клива медленно скользнули вверх, к ее плечам. Темные глаза светились сердечной теплотой. Когда он заговорил, голос его был серьезен:

– Я не был уверен в твоем ответе. Но если бы ты все-таки дала согласие, мне хотелось, чтобы ты это сделала по доброй воле. Потому что ты сама решила стать моей женой, и тебя на это никто не толкал. Я хотел убедиться, что ты принимаешь мое предложение только потому, что любишь.

На глаза Уинн опять навернулись слезы.

– Я люблю тебя… по многим причинам. Одна из них – это то, что из тебя получится хороший отец моим детям. И тем, что есть, и тем, что будут. – Она улыбнулась, переполненная любовью, рвущейся наружу. – Но будь я одна-одинешенька или матерью сотни ребятишек, я все равно хотела бы иметь мужем только тебя.

Он притянул ее к себе, и она охотно прильнула к нему, прижавшись лицом к его груди, закрыла глаза и, слушая биение сердца, просто растворилась в его близости, ощущении тепла и особого запаха, к которому примешался запах пыли и конского пота.