Он двигался со спокойной грацией пантеры, выслеживающей свою жертву.

Широкий пояс из хлопчатобумажной ткани поддерживал штаны и тунику патана, а кроме того, служил хранилищем для огромного кремневого пистолета, двух ножей и длинной кривой индийской сабли, украшенной резьбой, — такая сабля может рассечь надвое летящее перышко.

За ушами его красовались две красные розы, но им никоим образом не удавалось рассеять впечатление, что главной целью и удовольствием жизни их обладателя было отправлять на тот свет своих ближних, и по возможности долгим и мучительным путем.

Он подошел к владельцу этой захудалой гостиницы — толстому ленивому бабу (Индиец, получивший образование в английской школе), вложившему все свои сбережения в это ветхое здание, и, коверкая слова, спросил невероятно вульгарным, грубым голосом:

— Каком комнате чужой сагиб?

Хозяин окинул его подозрительным взглядом. В то же время он моментально проникся грозным видом ножей и длинной сабли.

— Он ждать вас? — спросил он пришельца на том же невероятном английском.

Патан сделал какое-то почти неуловимое движение головой, и хозяин поспешно указал на шаткую деревянную лестницу.

— Номер два.

Патан окинул взглядом маленький грязный холл и начал взбираться по лестнице той развязной самоуверенной походкой, которая характерна для людей его племени.

После ста лет общения с патанами британцы так и не смогли поладить с ними.

«Жестокие, трусливые разбойники, хладнокровные и вероломные убийцы — писал один офицер из пограничного района. — Ничто не в состоянии изменить этих бессовестных и безжалостных дикарей».

Но другой оценивал людей этого племени иначе:

«Патан смел, рассудителен, религиозен в меру своих возможностей, имеет острое чувство юмора и обожает спорт».

Каково бы ни было мнение хозяина об этом посетителе гостиницы, он не собирался высказывать его или преграждать путь человеку, поднимающемуся на второй этаж.

Патан вошел в спальню номер два без стука.

На кровати лежал иностранец — примерно такого он и ожидал увидеть. Это был человек, очевидно, более образованный, чем предполагала его внешность, с чертами лица, явно принадлежащими не индийцу и не афганцу.

По одежде, несомненно, подобранной обдуманно, его вполне можно было принять за туриста.

На столе лежали несколько холстов и ящик с красками. Это была старая проверенная уловка, чтобы беспрепятственно путешествовать по предгорьям Гималаев, а за словом «художник» могло скрываться множество других интересов.

Патан закрыл за собой дверь, и человек испуганно приподнялся на кровати.

Все было кончено очень быстро, и хозяин гостиницы, обеспокоенный тем, что постоялец долго не требует никакой еды, еще до наступления следующего утра вошел в его комнату и обнаружил того мертвым в постели — скончавшимся от «сердечного приступа» .

На его теле не было никаких признаков насилия, как не было нигде и следа патана, который определенно не спускался обратно по лестнице в холл.

Но ведь второй этаж низенького здания находился не очень высоко от земли!

Городок Наини-Таль, как она уже поняла, пользовался репутацией замечательного места для отдыха: засахаренные фрукты, подаваемые перед обедом, были великолепны, нравилось гостям и губернаторское вино.

Она переоделась к обеду как во сне, предоставив служанке самой выбрать платье и драгоценности, которые послушно позволила надеть на себя.

Она сидела за туалетным столиком, глядя невидящими глазами в зеркало. Перед ее мысленным взором стояло только лицо Рекса.