Но фотограф настаивал.

— Извините, мадам, но таковы правила. Паспортное бюро не принимает фотографии с головными уборами. Если угодно, я потом сниму вас и в шляпке — две гинеи за дюжину отпечатков.

Миссис Харрис не слишком вежливо объяснила фотографу, что тот может сделать с этими отдельными снимками за две гинеи, но миссис Баттерфилд утешила ее.

— Ничего, милочка, — сказала она, — ты ведь сможешь носить её в Париже. Там все носят модные вещи.

…И вот четыре месяца спустя — или через два года, семь месяцев, три недели и один день после того, как миссис Харрис решила, что непременно станет владелицей платья от Диора, — миссис Харрис, решительную и полностью экипированную, включая зелёную шляпку с розовой розой, нервничающая миссис Баттерфилд провожала до автобуса к аэропорту. Кроме собранной великими трудами колоссальной суммы — цены платья — миссис Харрис имела при себе британский паспорт, билет в Париж и обратно, а также деньги, достаточные для самой поездки.

Составленный ею план включал: выбор и покупку платья, обед в Париже, осмотр местных достопримечательностей и, наконец, возвращение в Лондон вечерним рейсом.

Разумеется, все клиенты миссис Харрис были предупреждены о столь необычном событии, как её дополнительный выходной, во время которого её подменит миссис Баттерфилд. Все реагировали сообразно своей натуре и характеру. Так, майор Уоллес, естественно, несколько растерялся и даже был немного недоволен, ибо без помощи миссис Харрис не был способен найти даже свежее полотенце или носки. Но по-настоящему безобразный шум подняла актриса, мисс Памела Пенроуз.

— Но это же безобразие! — набрасывалась она на маленькую уборщицу. — Вы не можете! Я ничего не желаю слушать! Я же вам плачу! Назавтра я пригласила на коктейль очень важного продюсера. А вы, все уборщицы, все, все одинаковы! Вы думаете, только о себе! Я-то думала, что после всего, что я для вас сделала, я могла бы рассчитывать на некоторую отзывчивость с вашей стороны!

В какой-то момент миссис Харрис испытала сильнейшеё искушение рассказать, куда и, главное, зачем она едет. Но она сдержалась. Все же её любовь к платью от Диора была слишком личным делом. Поэтому она лишь успокаивающе сказала:

— Ну-ну, милочка, нечего вам так выходить из себя. Моя подруга миссис Баттерфилд просто заглянет к вам завтра по дороге и прибёрет всё как надо. Этот ваш продюсер и не заметит никакой разницы! Ладно, милочка — желаю, чтобы он вам нашел хорошую работу, — весело закончила миссис Харрис и оставила миссис Пенроуз сердито сверкать очами в одиночестве.

6

Но все мысли о вздорной актрисе — как и все вообще мысли о недавнем прошлом — покинули миссис Харрис, как только с рывком и скрипом тормозов такси замерло, очевидно, прибыв к цели.

Огромное серое здание — Дом Диора — занимает целый квартал на широкой Авеню Монтань, что начинается у Рон-Пуант на Елисейских Полях. У здания два подъезда: один выходит на саму Авеню Монтань и ведёт в «Бутик де Диор», где можно купить разные безделушки и аксессуары к платьям, по цене от пяти фунтов до сотни; а вот второй подъезд-то и есть главный, и он не для всех.

Таксист же счёл, что необычную пассажирку надо доставить именно к этому, второму подъезду, через который в Дом Диора попадали лишь по-настоящему богатые клиенты, поскольку был уверен, что везет как минимум английскую графиню. В крайнем случае, просто миледи — рыцарственную даму. По той же причине он запросил с неё ровно столько, сколько показывал счетчик — и даже на чай взял лишь пятьдесят франков, памятуя о предупреждении представителя БЕА. После чего он распрощался с ней единственным известным ему английским выражением, «Хау ду ю ду!» — и укатил, оставив миссис Харрис на тротуаре перед тем самым местом, куда были направлены все её мечты и устремления в последние три года.