Они шли молча, пока Мэдди не перестала слышать удары лошадиных копыт и скрип колес удаляющегося экипажа.

— Ты должен жениться на ней? — спросила она.

Чуть дрогнувший мускул его руки был единственным отражением того, что в нем что-то изменилось.

— Нет.

— Но она сказала, что она должна была быть на моем месте.

Кристиан не ответил.

— Около своей кровати ты держишь ее локон.

Тяжелым взглядом он молча уставился в сторону.

— Разве ты не любишь ее? — наконец спросила она. Жерво остановился, взяв ее руки в свои.

— Нет, Мэдди, нет.

Она повернулась лицом к реке.

— Если это правда, но ты ее оставил — ты безнравственный человек.

— Да, — согласился он, но в его голосе она не смогла уловить никаких эмоций.

Мэдди смотрела на белую кошку, которая мягко двигалась вдоль борта лодки.

— Идем, — сказал он. — Темно.

Мэдди не двигалась. Кошка быстро прыгнула в лодку и клубком свернулась на дне.

— Твое поведение кажется странным, — печально произнесла она. — В действительности я не знаю и не понимаю тебя.

Жерво ответил в тишине:

— Мне очень… стыдно, Мэдди. Я очень… сожалею в душе. Это все, что я могу сказать. Вернись. Попробуй изменить все. Пойдем домой, — продолжил он. — Мэдди.

Несчастная леди Сазерленд, подарившая локон своих волос распутнику. Любившая Жерво и в результате горько и безнадежно плакавшая на ступеньках его лестницы. Это стало, словно предостережением для Мэдди.

— Я боюсь думать о тебе, — прошептала она, — что сделаешь ты с моей душой и моим сердцем.

— Твое сердце… бесценно для меня, — тихо произнес он. Мэдди склонила голову. Затем повернулась и, не глядя на Кристиана, взяла его под руку.

Глава 30

— Ты любишь… оперу? — спросил Жерво, поддерживая ее под руку, когда они спускались по лестнице, выходящей на площадь.

— Я никогда не была в опере.

— Сегодня вечером, — сказал он. — Ты наденешь голубое.

Кальвин встретил их около двери. Он принял у Мэдди плащ, поклонился и отступил в сторону.

— Я проследил, чтобы хорошо разожгли камин, миссис. Я принесу вам поднос с чаем. Вы любите ежевичный джем? У нас есть мармелад, если пожелаете…

Вдруг он прервался и отступил.

— Простите, миссис, мою бесцеремонность.

— Ничего страшного, — ответила Мэдди.

Дворецкий больше ничего не сказал. Когда она поднялась наверх, все слуги быстро занялись своим делом, и даже горничная, которую Мэдди достаточно редко утруждала, приветливо сказала, что она может принести горячую грелку в постель, если Мэдди решит отдохнуть перед ужином.

Мэдди упала без сил на кровать, не думая ни о чем. Это была спальня герцога, но он оставался внизу. Ей было хорошо в одиночестве.

Когда она открыла глаза, уже стемнело. Около кровати в отблесках светлого пламени сидел Жерво, глядя на нее.

Он был одет с необычайной элегантностью, сочетавшей белый и темно-синий цвета.

— «Опера», — вспомнила она. Театр, танцы, изысканная одежда — это все принадлежало его миру.

— Ужин, — кивнул он в сторону большого подноса, поставленного на столике у камина. — Потом надо одеться. — Он положил на покрывало рядом с ней коробочку. Встал, направился к двери и, взявшись за ручку, повернулся.