– Но почему так? – не согласилась Сейна. – Есть же на свете РАЗНЫЕ птицы и РАЗНЫЕ жуки, и они не ведут друг с другом войну на уничтожение, им хватает места. Так почему не может быть РАЗНЫХ БАБОЧЕК?

– Птицы и жуки – дети природы, а мы – рабы разума. И междоусобица неизбежна. Потому что если ты имеешь разум, ты можешь доверять; а значит – можешь и НЕ ДОВЕРЯТЬ. С какой это стати я буду доверять чужаку? Я – хорошая, я уступлю ему, а он возьмет и обманет – наберется сил и уничтожит меня… Нет уж, я хорошая, но я постараюсь опередить его. И вот, от большого ума, мы все убиваем и убиваем друг друга. И так будет продолжаться, пока не останется кто-то один. Не подумай, что мне самой это по душе. Но что-то изменить в этом раскладе – не в наших силах. Или мы, или они.

А верить или не верить в Хелоу – это тут совсем ни при чем. – Сейчас Ливьен говорила уже больше с собой, чем с Сейной, пытаясь убедить саму себя в новых, чуждых ее натуре, идеях. – Хотя, если честно, меня больше всего мучает как раз это. Раньше я верила в себя, в свои ум и силу, в друзей и врагов, в науку и поэзию… Но если есть Хелоу, значит, нужно поверить и в главные понятия религии махаон – судьба, предначертание, провидение… Неужели мы не принадлежим себе? Неужели все действительно в руках кого-то свыше?! В руках этого распроклятого бога Хелоу?!!

– Хелоу – не бог, – вмешался вдруг молчавший доселе Рамбай. – Хелоу – очень большая, очень умная бабочка.

Ливьен и Сейна недоуменно уставились на него, потом переглянулись и вдруг захохотали, безудержно, как полоумные.

– Так говорят жрецы ураний, – пожал плечами Рамбай.

Он выглядел обиженным.

7

Как-то мудрая рыба в воде, в воде,

Увидала железный крюк.

А на нем, глядит: как в прекрасном сне,

Жирный, вкусный, большой паук.

Усмехнулась рыба и прочь уплыла.

Не бывает такого ВДРУГ.

Мало-помалу Ливьен завоевывала авторитет и доверие соплеменниц. Она поставила это перед собой ближайшей целью и, хорошенько поразмыслив, поняла, как ее достичь. Прежде всего – не так часто пользоваться Правом, пореже напоминать остальным о своей исключительности. Она вспомнила, как скромно вела себя Лелия.

За неделю, прошедшую с той ночи, когда Рамбай поймал вражеского лазутчика, она, хоть руки постоянно и чесались, заставила себя ни разу не оживить Камень. И трудилась наравне с остальными, беспрекословно выполняя команды Инталии. Только не ходила в караул; когда же она спросила Инталию, почему та не ставит ее в этот наряд, та напомнила, что в караул не ходила и Лелия. Нельзя подвергать повышенной опасности того, кто единственный знает, куда и зачем они идут… Возразить Ливьен было нечего, не могла же она открыть, что знает не так уж и много.

Они не только вернулись в оставленный лагерь, но и успели после этого еще дважды сменить место дислокации, заметно продвинувшись по намеченному маршруту.

Ее скрытая война с координатором потеряла недавний накал. Похоже, Инталия признала-таки права Ливьен, и, удостоверившись в надежности Рамбая, отбросила подозрения.

Рамбай пропадал в джунглях, пытаясь найти следы махаонов, но не преуспел в этом. Ливьен начала склоняться к мысли, что его уверенность в том, что Дипт-Дейен была не диверсантом-одиночкой, а членом некоего преследующего караван отряда – ошибочна.

Искровик Рамбай вернул Ливьен и, кроме лука, был вооружен теперь трофейным махаонским пружинным ружьем – абсолютно бесшумным, стреляющим тонкими крестообразными лезвиями. Это было оружие ближнего боя, но в лесу иного и не нужно. Вращающиеся в полете лезвия были пострашнее любой пули.