Изменить размер шрифта - +

Волнующее и поучительное зрелище: наблюдать, как очень непохожие народы, населяющие просторы Восточной Азии, решают загадку Великого Пути жизни, который одновременно возносит на Небо и низвергает на Землю, убирает и возрождает. Их ответы очень разнятся, но имеют общую основу и цель. К этому надо добавить, что мудрость Пути подвержена и искажению, и забвению. В ошибках и утратах, которых не лишена история цивилизаций Восточной Азии, есть что то общечеловеческое, очень поучительное для самопознания всех людей.

Итак, знакомство с Востоком подсказывает, что путешествие можно преобразить в путешественность – движение, неотделимое от материального мира, но несводимое к нему, пустое и, превыше всего, возвратное движение: «движение наоборот». Кто же тот, кто «идет наоборот», поперек видимого течения жизни и даже – страшно сказать – против себя самого? Тот, каким он еще не бывал, мог таким стать, не смог им быть и как раз поэтому не может не быть. Человек настолько же невозможный, насколько неизбежный. У такого человека, как говорят даосы, «одно сознание имеет два применения»: он настолько же погружен в мир, насколько и отстранен от него, вмещает в себя мир и вечно пуст.

Правда путешественности всегда пребывает «между» явлениями, всегда у местна пространственно и культурно. Она предстает знаменитой восточной «недвойственностью», а в общественной практике – всеобщей ино сказательностью, вездесущим «как будто», которые, как ни странно, оказываются подлинным условием общения и коммуникации. Конфуций учил поклоняться богам, «как будто они присутствуют». Великий Путь, согласно Лао цзы, «как будто существует». Правда Будды есть нечто «как бы подлинное». Истина, говорят на Востоке, – это «бессознательность сознания». Все эти высказывания свидетельствуют о предвечном Пути, пролегающем между вещами, на краю всего сущего. Высшее совершенство уготовит себе тот, кто до конца себя опустошит и примет все случающееся таким, каким оно бывает; случается и, следовательно, в равной степени есть и не есть.

Мудрость – зеркало, в котором «проходит образ мира». И видящий так, по слову Апостола, «радуется – как не радуется, пользуется миром – как не пользуется». Таков конец времен, апокалипсис. Но на самом деле нет времени более долговечного и неизбывного. В этом апокалипсисе сокрыт апокастасис: непреходящая полнота бытия. Кто сделал путешествие своей судьбой, приуготовляет себя к вечности. Ибо я и мир в отдельности только существуем. Но мы живем вместе в Пути – в безначальном и неизбывном порыве жизнетворчества.

 

Пролог

Душа Азии

 

Необъятный континент, людским половодьем наполненный, но и царственно пустынный, искрящийся всеми красками жизни, но теряющий себя в бескрайности водных просторов, высочайших гор, величайших степей и пустынь, необозримая, смутная прародина человечества – такой видится Азия, из какой бы точки ни смотреть на нее: загадочно единая в своих очень разных, даже полярно противоположных лицах. Недаром сказано о ней: «первая часть вселенной», матерь матрица, материнское лоно человечества. В азиатской жизни и вправду есть какая то первобытная неоформленность, дикая до полного целомудрия свобода не мысли даже, но первозданного инстинкта жизни, детская непосредственность, доверчивость чувств и желаний, бездна незапамятного и неисповедимого. Сквозит в ней пропасть несотворенного хаоса, заботливо украшенная кукольным бытом, – наверное, чтобы труднее было догадаться. Как никак Азия – женщина и любит казаться загадкой. Да, в Азии есть особенная глубина, которой нет ни в скучно скученной Европе, ни даже, несмотря на ее размах, в одноплановой Америке. Непостижимая мудрость, радостная, как первый проблеск сознания, и пугающая, как темная страсть, накатывает волнами «из глубины Азии».

Быстрый переход