– Я наводил справки и выяснил, что детективного агентства "Дважды два" не существует, по крайней мере, легально... Но надеюсь, что с моей помощью оно станет известным по всей Москве и Московской области. Так слушайте...

Был среди моих знакомых один мерзкий тип... Впрочем, о нем позже. В общем, после того, как я выяснил, что ни родственники, ни соседи Кристины к ее смерти отношения не имеют, я задумался о тех людях, с которыми она общалась, выполняя заказы по оформлению ресторанов, кабачков и прочих мест общественного питания и приятного времяпрепровождения. Как я тебе уже говорил, – Марья Ивановна доброжелательно улыбнулась, дав добро обращению на "ты" – Кристина работала в основном с моими друзьями. А им я верю, как себе и даже больше. Так что проверить мне надо было двоих-троих человек, которых я плохо знал. И я пошел в их заведения. И в первом же из них понял, что именно его владелец убил Кристину...

– Так сразу и понял? – Марья Ивановна задала вопрос лишь только затем, чтобы согреть сердце собеседника своим мелодичным голосом. Коньяк вовсю резвился в ее непривычном к алкоголю теле.

– Да сразу. Я увидел его и увидел ее, увидел по интерьеру, созданному ею. Они – хозяин и дух Кристины – были как... как топор и сад. Да, как топор, затупившийся от беспрестанного убиения, и неувядаемо цветущий сад. Увидев его, человека низменного, не знающего, что такое любовь, что такое красота, что такое ожидание чуда, что такое высокое вожделение, я понял – они столкнулись. Кристина и он... И первой пошла на столкновение она. Она создала ему антипода. Она превратила его логово, в котором царствовали похоть, обжорство, тупость и жестокость, в нечто удивительное, – Эгисиани, укрощая чувства, замолчал на несколько секунду. Взяв себя в руки, кротко улыбнулся и продолжил:

...Мы сходим, когда-нибудь туда. Представляешь, там, как и везде в ресторанах, висят картины, растут растения, там обычная драпировка, все на первый взгляд обычное. Но все это так гармонично подобрано, что врывается в тебя нетленным духом и делает совсем другим... Я спрашивал, как ей удалось достичь этого. Кристина ответила: "Это мой маленький профессиональный секрет"... Но я был настойчив, и она кое-что показала... Я увидел это через лупу, которую она, видимо, намеренно взяла с собой...

– Через лупу? – поинтересовалась Марья Ивановна только лишь для того, чтобы Эгисиани вспомнил о ее существовании.

– Да, через лупу. Она подвела меня к стене, вручила лупу и попросила посмотреть на обои. Я посмотрел. Представляешь, сверху донизу они были покрыты стихами. Я запомнил один из них:

Ничто не уничтожит

огня, который гложет

Мне грудь.

Но он любовь не может

В тебя вдохнуть...

– Это Абеляр, – сказала Марья Ивановна. – Его кастрировали, и после этого он всю жизнь мучил жену ревностью. Даже пояс верности заставлял носить. Мне Смирнов рассказывал, он любит этого поэта.

– Да, я знаю, Кристина рассказывала, – усмехнулся Эгисиани и продолжил:

– В общем, все обои, меню, панели, даже кафельная плитка на кухне и туалетах, – все было покрыто невидимыми невооруженному глазу стихами о любви. Когда я с сарказмом сказал, что, вряд ли до человеческого сознания может дойти то, чего не видно, она улыбнулась и попросила меня на секунду прижаться ухом к столу. И что ты думаешь? Я услышал едва различимую музыку! Да, она была едва различимой, но тем менее было ясно, что это прекрасная музыка, музыка, доходящая до души и заставляющая ее колебаться в унисон себе... Потом, когда мы ушли, она сказала, что там еще много всяких таких штучек. Особой частоты освещение, особые половые покрытия, особые кондиционеры и тому подобное.

– Двадцать пятый кадр во всем.