Он протянул руку старому другу своего отца. Когда они обменялись теплым рукопожатием, главный констебль сказал:

— Больше всего мне хотелось бы, Фабиус, чтобы вы заняли в делах графства место вашего отца. Я понимаю, что молодому человеку, сыгравшему столь блестящую роль в недавней войне, хочется некоторое время развлечься, а это можно делать только в Лондоне. Но здесь вас ждут серьезные дела.

Глядя прямо маркизу в глаза, он добавил:

— Теперь, когда, как я слышал, вы получили новые земли по соседству с вашими, я надеюсь, что вы больше времени станете проводить в Рэкстон-хаузе.

Маркиз понимал, что в словах главного констебля скрывается гораздо более глубокий смысл, чем могло показаться на первый взгляд. Хотя полковник Спенсер не упомянул имени Савийи и даже не взглянул при этом в ее сторону, он наверняка в первую очередь имел в виду именно ее.

В то мгновение, когда Джетро пошатнулся и упал, мгновенно умерев от удара кинжалом, маркиз вдруг ясно осознал, что в его жизни Савийя может занимать только одно место и что это место его законной супруги.

Она не только в третий раз спасла ему жизнь, — защищавшая его, она убила человека!

Осознав все это, маркиз вдруг заметил, что Савийи рядом с ним уже нет, она незаметно исчезла! Он осмотрелся, а потом решил, что, возможно, ей не хотелось смотреть на мертвое тело Джетро, и она ушла искать преподобного отца.

Главный констебль тем временем уже прошел к дверям, и маркиз вышел следом за ним в холл. Там полковник сразу же начал отдавать Берку распоряжения относительно того, что следует делать с телом Рэкса.

Маркиз направился было в сторону библиотеки, но потом спросил у оказавшегося рядом лакея:

— А где мисс Савийя?

— Она ушла, милорд.

Маркиз с изумлением посмотрел на слугу, а потом стремительно бросился через холл к дверям и сбежал по ступеням во двор.

У самых ступеней стоял экипаж главного констебля. Рядом с ним Хобли разговаривал о чем-то с кучером полковника Спенсера.

Увидев маркиза, камердинер направился к нему.

— Она вышла отсюда примерно минуту назад, милорд. Взяла лошадь, на которой я приехал от полковника Спенсера, и поскакала к лесу.

— Немедленно приведите мне из конюшни коня! — резко приказал маркиз одному из лакеев, который вышел из дома следом за ним и стоял на ступенях, ожидая приказаний.

Слуга бросился выполнять приказ, а Хобли, взглянув на своего любимого господина, не смог задать ни одного вопроса из сотни крутившихся у него на языке.

Камердинер понял, что маркиз чем-то глубоко встревожен, и с озабоченным выражением лица направился в дом, чтобы самому узнать все, что там только что произошло.

Через несколько минут томительного ожидания появился один из грумов конюшни, сидя верхом на любимом черном жеребце маркиза.

Подъехав к парадному входу, грум спешился, а маркиз чуть ли не одновременно стремительно взлетел в седло.

Не сказав никому ни слова, он галопом помчался через парк, направляясь к лесу.

Он был полон самых дурных предчувствий, и сердце его сжимала ледяная рука страха.

Глава седьмая

Маркиз погонял коня, стараясь поскорее добраться до леса. При этом он лихорадочно соображал, сможет ли отыскать цыганский табор Савийи и в каком месте тот может оказаться.

Он припомнил: Савийя говорила, что они поменяли место стоянки, когда после неудачного покушения Джетро отправил своих людей его разыскивать.

Хотя маркиз понимал, что пятьдесят человек надолго спрятать невозможно, лес был настолько велик, что поиски могли занять несколько дней — если ему не будет сопутствовать особая удача.

Его преследовала мысль о том, что Савийя с самого начала планировала оставить его, как только он будет достаточно здоров и перестанет нуждаться в ее уходе.