Черт побери, ему хотелось забрать ее отсюда поскорее, избавить от боли и печали. И все же эти люди были ей родными. Он знал, как много может значить для человека семья.

Доминик смотрел на нее, видел этот упрямо поднятый подбородок, этот гордый разворот плеч. Он был готов рассмеяться. Да, пожалуй, заставить ее уехать можно только силой.

— Никто не должен узнать правды, — сказал Доминик, обращаясь к Вентворту. — Эдмунд мог бы умереть от падения с лошади, например. Если мы все будем придерживаться одной версии, такое объяснение может всех устроить.

Герцог кивнул.

— Мы с Кэтрин уедем завтра, после похорон, — сообщил Грэвенвольд.

— Спасибо, — тихо сказала Кэтрин.

В глазах ее он прочел благодарность, и на сердце у нею потеплело. Доминик совершенно не хотел растаять от взгляда своей новоявленной супруги. Отвернувшись, он глухо сказал:

— Поехали. Карета ждет.

Доминик обнял Кэтрин за плечи и повел к выходу, но, когда им оставалось сделать шаг, тяжелые двери распахнулись и вместе с потоком солнечного света, хлынувшего в дверной проем, в церковь влетела солнцеголовая Амелия, держа за руку маленького Эдди. Синие глаза мальчика блестели, слезы текли по щекам.

— Это правда? — Голос Амелии срывался почти до истерического визга. — Мой Эдмунд мертв?

— Почему бы вам не присесть, дорогая? — предложил герцог и, взглянув на мальчика, добавил: — Может быть, ребенку лучше подождать на улице?

— Он уже знает.

Хрустальные бусинки на ее голубом наряде сверкали так же ярко, как и застилавшие синие глаза слезы.

— Ваш человек, Мальком, остановил нас на дороге. Он хотел, чтобы мы вернулись в гостиницу, но мы отказались. Я заставила его рассказать, что случилось. — Амелия прижала к глазам кружевной платочек.

— Мне жаль, дорогая, — сказал герцог.

— Поскольку мы приехали чуть раньше, чем планировали, мы решили ненадолго остановиться в гостинице. Эдмунд сказал, что ему нужно закончить одно срочное дело, и попросил нас подождать его, чтобы отправиться на церемонию вместе. Он заверил, что у нас будет в запасе довольно времени. Я все ждала и ждала, но когда он так и не вернулся, решилась взять Эдди и пуститься на поиски. Мы думали, что он где-то задержался… Бог знает, что можно было подумать. Господи, он не должен был умереть.

Амелия покачнулась, и Рэйн поспешил поддержать ее, подставив даме свое широкое плечо.

Он подвел ее к свободной скамье и усадил Эдди рядом с матерью. Амелия схватила ребенка и прижала к груди.

Кэтрин поспешила к невестке, присев перед ней на корточки.

— Мне так жаль, Амелия, Так жаль!

Женщины обнялись, Кэтрин приласкала Эдди.

— Он сделал это для нас, Кэтрин, — сквозь рыдания проговорила Амелия. — Он так волновался о нашем будущем, о будущем нашего сына. Я все никак не могу поверить, что он желал причинить тебе вред.

Кэтрин, помолчав, сказала:

— Он мог бы прийти ко мне, поговорить.

Амелия нервно сминала белое кружево платка.

— Да, ему следовало поступить именно так. Ты всегда была добра к нам… Я только не понимаю…

— И я не понимаю. Но я хочу тебе сказать, что вам с Эдди не о чем беспокоиться.

Сквозь потоки слез Амелия взирала на изумрудный перстень, украсивший правую руку Кэтрин.

— Я думаю, что сейчас наше будущее в руках твоего мужа, хотя, уверяю тебя, мы не так бедны, как почему-то казалось Эдмунду.

— Мой муж оставил за мной право распоряжаться состоянием и титулом Арундейла, Вы с Эдди — моя семья, и я вас обоих очень люблю.