Этот вердикт пререканий не вызвал – советники согласились за несколько минут.

Я нашла брата после, в покоях – где его охраняли, вытащив из тюрьмы. Сар сидел и писал что то за столом, посреди бардака, который устроили накануне и ещё не прибрали толком. Поднялся, кивнул мне. Я остановилась рядом.

А потом сказала то, что требовалось:

– Сарен. Пусть отчасти по незнанию, отчасти из не худших побуждений, но ты навредил отцу. Оступился… и должен понести наказание. Нам кажется, будет справедливо, если ты лишиться прав на престол и нынешнего титула – и отправишься в собственное имение. Где проведёшь пару лет вдали от государственных дел и… сможешь распоряжаться своей жизнью так, как захочешь.

На лице брата отразилась смесь эмоций, которую я с трудом прочитала. Он двинул губами, шагнул вперёд…

А следом я вдруг поняла, что сегодня – день объятий.

И, наверное, это всё таки очень хороший день.

– Позволишь мне убедиться, что Аделик поправится? – шепнул он.

– Конечно, – отвечала я, сжимая его крепче. – И при дворе буду рада видеть снова – когда пройдёт срок. Надеюсь, с женой. И на нашу свадьбу с Шинаром ты обязательно должен приехать!

Потом мы ещё долго говорили – о Неллере и вчерашних событиях, о том, насколько серьёзен был наш старший брат, когда кидал тиару на трон. Немного – о прошлом, об отце. А также о будущем, которое может нас обоих ждать.

* * *

Только вечером мы с Шинаром остались наедине.

Диларий проводил принца ко мне, улыбнулся, пообещал как всегда проследить за охраной. Мне казалось, что по всему дворцу добрые стражи теперь расступались передо мной быстро, особенно почтительно – будто… слова Балуара уже каким то образом проникли в их умы.

Наверное, чудилось. И стоило благодарить предыдущий вечер, развенчание Неллера, присягу, которую я приняла…

Но важней было то, что мы с женихом наконец застыли друг рядом с другом. Я думала, что стану волноваться – но почему то рассматривая лицо Шинара, скользя взглядом по его шее, плечам, почувствовала себя… уверенно. Почти спокойно.

Тем не менее, я набрала воздуха в грудь, напустила серьёзности – и всё рассказала. О том, что услышала днём от Балуара, о том, что терзало меня саму. О новых тревогах, новом предложении… новой надежде.

Мой принц слушал, не перебивая, будто отлично представлял все доводы святейшего и сомнения, которые они могут породить.

Потом странно улыбнулся.

– Сам не знаю, настолько ли я честолюбив, – сказал, всё заметнее изгибая губы. – Отец, конечно, вцепится в эту идею обеими руками, но хлопот не избежать. Бесконечные договоры и убеждения, ворох дел, которые мы даже не представляем сейчас. Нас всех – не только тебя и меня – ждут интересные времена.

– И всё же, что ты думаешь?

– Думаю, из этой затеи действительно может вырасти нечто очень хорошее, – ответил жених просто.

Я кивнула – и ненадолго отвернулась, чтобы поглядеть в окно. Створки были раскрыты, свежий воздух слегка трепал занавески, а вдалеке в заходящем солнце тонули деревья и ближайшие дома города. Антреи. Моего дорогого дома.

Шинар подошёл сзади и сомкнул руки у меня на талии – тепло накатило новой волной, неожиданной и сильной.

– Мы справимся, Лиата. Со всем на свете. Даю слово.

Вместо ответа я накрыла его ладони своими и вжалась спиной в крепкую грудь. Мы долго стояли, глядя на закат и ничего больше не говоря. Вдвоём.

Вместе.

…А после было ещё немало дней – беспокойных, но всё таки наполненных счастьем.

Эпилог

В следующие пару месяцев жизнь в королевском дворце Литании потекла чуть легче.