В спальне, за чашами тушеного мяса и кружками эля они строили планы на завтра. Наконец Ганнунг со смешком кашлянул, пристально на нее посмотрел и сказал:

– Ты не сделала для меня одну вещь, Галит. Ты обещала найти мне женщину.

Окно наполнялось ночью. К противному животному зловонию свеч примешивалось тепло и близость жаровни.

– Час уже поздний, – притворно застенчиво ответила Дахут. – Девушки внизу наверняка уже в основном разобраны. Ты хочешь идти спотыкаться по улицам?

– А мне придется?

Вместо ответа она опустила глаза и руки на свой пояс, медленно его развязала. Он воскликнул и поднялся, рывком прижал ее к себе. Она подалась вперед, и та же искренность исходила от нее.

Первый раз он овладел ею не с буйной изобретательностью, как Томмалтах, не с благоговением, как Карса. Когда он снял с нее одежду и бросил на кровать, а сам бросился ей между бедер, у нее застучали зубы. Хотя он и не был груб, и в последующие разы, которые с ее поощрением быстро последовали один за другим, Дахут было хорошо. Она кричала, стонала и говорила, что он великолепен.

Наконец, они заснули. Когда за окном забрезжил серый рассвет, он поднялся, поискал кувшин для умывания, вернулся и начал ее ласкать. Она села.

– Теперь, любимый, ты должен узнать, кто я, – сказала она.

Он хлопал глазами.

– Ты Галит…

Она покачала головой и отвела спутанные косы от красного серпа.

– Ты это заметил?

– Да, шрам, но это не значит, что ты неискренна.

– Это знак Богини, Ганнунг. Этой ночью она избрала тебя следующим королем Иса.

II

Снег падал маленькими сухими хлопьями. Во время ходьбы Корентин видел, как стены и крыши исчезали в нескольких ярдах, затерянные во всеобъятной влажной серости. Воздух был почти теплый и пронзительно тихий, если не считать звука его сандалий по мостовой и неясного биения моря.

Будик находился в охране дворцовых ворот. Когда в поле зрения появился святой отец, он потерял военную выправку. Корентин остановился перед ним и пристально вгляделся из‑под косматых бровей. Глаза Будика забегали туда‑сюда, словно звери в западне.

– Последнее время мы на молитвах тебя не видели, – сказал Корентин.

– У меня были… проблемы, – пробормотал Будик.

– Можешь мне довериться?

– Н‑не сейчас. Я молюсь. Поверьте, я молюсь.

– Перестань. Сын мой, ты находишься в большей опасности, чем на поле боя.

– Я не сделал ничего плохого! – яростно произнес Будик. – Я даже не видал… ну и близко не подходил к соблазнам многие дни. И меня к ним не тянуло.

– Он был как наседка, – сказал Гвентий, другой легионер, что при разговоре присутствовал.

– Оставьте меня в покое! – выкрикнул Будик. Плечи Корентина слегка обвисли. В словах мелькнула усталость.

– Хватит. Мне надо повидать короля.

– Откуда вы знаете, что он здесь? – изумился Гвентий. – Он так много ходит, восстанавливая силы, после того, как у него срослись кости.

– Знаю, – ответил Корентин. – Дай мне пройти.

Один из исанских моряков, говоривший на латыни, произнес с оттенком благоговения в голосе.

– Вы правы. Наверняка он вас примет. Высокий человек большими шагами прошел внутрь и направился вверх по лестнице. Слуга впустил его и взял припорошенную снегом пенулу. Посох он оставил, словно это был знак авторитета. Второй слуга поспешно вышел сообщить Грациллонию, который сразу пришел, произнося:

– Добро пожаловать. Рад тебя видеть, – помедлил, взглянул и добавил: – А может и нет.