– Сволочь! – долетело до него откуда‑то из‑за тысячи миль. Сильный удар сапогом по ребрам едва не исторг из его груди предательский стон, однако он сдержался. – Убейте его!

– Да это же араб, мать его!.. – воскликнул кто‑то удивленно.

– Араб?! Пришейте мерзавца!

Абрек улыбался. Он уже ничего не видел и практически ничего не слышал. Однако память его сохранила: люди его веры и его нации, погибая от руки неверного, улыбались точно так же. Быть убитым врагом ислама означал для них верный путь в рай. И неважно, что он не придерживался веры отцов и дедов – Абрек сохранил эту память, эту традицию суровых предков, эту стойкость перед лицом смерти, перед лицом врага. Он не верил в потусторонние райские кущи, да и не стремился к ним – своей улыбкой он бросал вызов «неверным», этим убийцам, поправшим самое дорогое для человека – жизнь. И он был счастлив от сознания, что сумел одержать над ними верх. А смерть… что ж, смерть – это ведь еще не поражение.

Подобно далекому майскому грому, донесся до него глухой раскат пистолетного залпа, следом зарокотал автомат, потом еще один… и снова сухие одиночные выстрелы «беретты»… Он чувствовал, как тело его, нашпигованное свинцом, дергалось при каждом удачном попадании, но боли не ощущал. Он продолжал улыбаться – так, с улыбкой на устах, он и умер. Еще какое‑то время охранники продолжали стрелять по уже мертвому телу.

Разрядив свои магазины и свою ярость, покончив с мнимым «арабом», люди Орлова вновь ринулись на крышу. Наконец‑то путь был свободен.

Однако они опоздали.

* * *

Вертолет тяжело оторвался от бетонного покрытия. Владлен уверенно повел мощную машину к каменному парапету – туда, где крыша особняка резко обрывалась вниз. Краем глаза он успел заметить, как на крышу высыпали люди Орлова, человек шесть или восемь, и тут же корпус вертолета вновь дробно зазвенел от посыпавшегося на него пуль. «Лишь бы в бак с горючим не попали! – мелькнула в голове Владлена тревожная мысль. – Тогда нам каюк…» Катюша, дрожа от страха, сжалась в комок, накрыла голову руками и тихонько всхлипывала.

– Держись, девочка, – шептал он под грохот беспорядочных выстрелов. – Сейчас… еще немного…

Вертолет вырвался за пределы посадочной площадки и, быстро набирая скорость и высоту, уносился теперь в спасительную темноту. Еще секунда, другая – и ночной мрак окончательно поглотил беглецов. Тут же смолкли и последние выстрелы.

Владлен шумно, с облегчением выдохнул и откинулся на спинку кресла. На губах его заиграла улыбка.

– Выше нос, Екатерина Сергеевна. Самое страшное уже позади.

Катюша подняла голову и огляделась. За окном было черным черно, плотная ночная тьма окутывала кабину со всех сторон.

– Где мы? – тихо спросила девочка.

– На воле. Теперь все будет хорошо.

Катюша помолчала. Бледное, осунувшееся личико с грязными разводами от слез оставалось напряженным, озабоченным.

– Бедный, бедный Абрек, – чуть слышно прошептала она, вспоминая о своем отважном спасителе, внезапно появившемся из ниоткуда и столь же внезапно покинувшем ее.