|
— Простите. — Я понимаю. Давайте пройдемся в саду — или у реки, если вам наскучил запах яблонь? Только не думайте, что отнимете у меня время, Рэндо. Когда дела позовут вас обратно в Ниттай? — В Ниттай я поеду не раньше, чем через неделю. Я прибыл из своего дома за городом и вернусь туда же. — Хорошо. Условимся: я свободна так же, как вы. Губернатор Хараи пристально смотрит на Среднюю Сестру. Взгляд ее тверд, и он отвечает: — Спасибо, Ирме. Рука об руку они спускаются к реке, идут по тенистой аллее вдоль берега, где даже в полдень прохладно. Ветер стих, река струится безмолвно; ослепительные солнечные блики дробятся на зыби. Над кронами, на фоне ясной голубизны, парит святая звезда. — Помните, как строилась эта церковь? — Церковь — всего лишь стены, — отвечает Средняя Сестра. — Копия храма, который стоит над берегом Неи в Кестис Неггеле… в Университетском районе. Как это далеко… — То же самое вы сказали мне двадцать лет назад. — Вы помните? — Конечно. Мы с вами так же гуляли, и вы изумляли меня каждым словом. Ирмерит смеется. — Теперь я сама сражаюсь с этой болезнью у недавно рукоположенных в сан… А вы тогда горели желанием управлять, Рэндо, я помню! Управлять и насаждать благо. Как сказано в Легендариуме: «чтобы не было усобицы, чтобы законы были справедливыми, а люди не голодали». Мы были куда больше похожи на губернатора и Наставляющую Сестру, чем сейчас, не правда ли? — Я, помнится, спросил тогда, приходят ли сюда туземцы… Ирмерит прикрывает глаза. — Они и сейчас не приходят, — помолчав, говорит она. — И я по-прежнему нахожу, что это хорошо. — Арсеитство — не та вера, которую следует насаждать, — медленно повторяет Рэндо давние ее слова. Лицо священницы становится суровым. — Это вера сильных. Для страны, которая двадцать лет назад потеряла независимость, она — яд. Арсеитами будут те, кто не помнит островов вне Уарры, иным же — не надо. — Двадцать лет назад вы такого не говорили… все же теперь вы воистину Наставляющая Сестра, — Рэндо усмехается. — Политик, Ирме. Ирмерит останавливается и смотрит ему в глаза. Губернатор очень высок даже по меркам континента, среди низкорослых островитян уаррец возвышается как башня; но перед взглядом Наставляющей он словно бы становится меньше. — И поэтому вы пришли ко мне, Рэндо, ведь так? Мы достаточно далеко от церкви и от прогулочных троп, вы можете говорить свободно. Что вас тревожит? Или — кто? Молчание длится, и с каждой минутой становится тягостней. — Вы же знаете… — глухо говорит Рэндо и отводит глаза. — Я — знаю, — кивает Ирме. — Но все-таки скажите это вслух. Так нужно. Рэндо Хараи, губернатор Хетендераны, новоназначенный наместник Восточных островов, долго молчит. Ирмерит не торопит его, и только едва приметно кивает, когда губернатор через силу выговаривает: — Желтоглазый. * * * У островитян непроизносимые имена. Сплошные «йири» да «айлль». Вдобавок на каждом острове в ходу по десятку диалектов, а то и отдельных языков. Одному человеку не под силу разобраться в этой мешанине даже с помощью Второй магии. Наука войны говорит, что победитель должен знать язык побежденного — но когда приходится выбирать один из сотни языков, особого толку в том нет. Губернатор Хараи неплохо знает «наречие городов» — но имея дело с горожанами, мало понимать слова, нужно понимать иносказания, которых — бездна. |
