|
Северяне верят, что в вечной битве рядом с Арсет сражаются Великие волки. Они приняли истину, которая не приказывала им предать себя и веру своих отцов. Младшая Мать решила дозволить такую ересь. — Полагаю, это мудрый поступок. Вы хотите создать подобную ересь для островов, Ирме? — В этом нет надобности, — ответила Ирмерит. — Достаточно только правильно расставить акценты. В кафедральном соборе Рескидды есть мозаика. На ней изображена Ликрит Железноликая в день Подвига. Она стоит на колеснице вместе со своими соратниками. — Один из них — айлльу. — Да. Рэндо улыбнулся. — В Метеали выстроят прекраснейший на свете собор. — Вы умеете обещать, Рэндо. — Вы смеетесь надо мной, Ирме? — Возможно… Священница лукаво опустила глаза. Вечерний свет клал на ее лицо нежные тени, золотые волосы, несмотря на возраст, еще не тронула седина, и они словно светились. «Вы подобны Данирут, Ирме, — мысленно сказал Рэндо. — Мудры и отважны, и умеете вкладывать в сердца благородство так, будто оно горело в них от рождения. Вы воистину Наставляющая Сестра. Вы и в Рескидде, Младшей Матерью, были бы на своем месте. Если я скажу это вслух, вы рассердитесь. Это и впрямь прозвучало бы как неумелая лесть. Но что же делать, если вы действительно воин светлого воинства». — Я еду в Тысячебашенный, Ирме, — помолчав, сказал Рэндо. — Вас вызвали? — Да. Вызвала госпожа Моль. Вы не поверите, она наконец-то открыла свое имя. Ирмерит глянула на него с любопытством. — Неужели? Невероятно. Кто же она? Хараи засмеялся. — Не сказать, чтобы я не подозревал. Но все же увидеть в подписи такое имя… — Рэндо, вы нарочно дразните меня! — Возможно, — ехидно сказал наместник. Последнее письмо госпожи Моли было весьма кратким, но словно исполненным улыбки: строки казались светящимися. Скользя по ним взглядом, Хараи подумал, что госпоже Моли есть еще о чем спросить и рассказать, она просто решила побеседовать, наконец, лицом к лицу. «Отправьте госпожу Интайль эле Хетендерана ко двору в Кестис Неггел со всеми почестями, которых достойна правительница вассального государства, — писала госпожа Моль. — Я жду ее в гости. И вас тоже жду, господин Хараи. Как наместник, вы должны получить некоторые сведения и указания, а также подписать некоторые документы. До встречи! Искренне ваша, Азрийят Данари, Моль». — Так я и знал, — сказал Рэндо письму. — Я догадывался, Ваше Императорское Величество. Руки его едва ощутимо дрогнули, когда он прочел подпись, и еще долго Хараи не мог оторвать взгляд от имени — одного из самых громких имен на земле. Госпожа Моль, Азрийят, императрица уаррская… Разве только Младшая Мать, глава всех арсеитов, могла с нею сравниться, но власть Младшей Матери распространялась лишь на духовную сферу. Азрийят, маленькая белокурая женщина в круглых очках, без которой государь Аргитаи не стал бы и вполовину таким Сияющим. — Это сама государыня, — сказал Рэндо; Ирмерит ахнула и прижала ладони к щекам. — Кровь небесная! — воскликнула она. — Что за чудеса творятся на свете… — И впрямь чудеса, — ответил Рэндо с улыбкой. Но думал он не столько о госпоже Моли, всемогущей насмешнице, сколько о столице империи, Кестис Неггеле, Тысячебашенном. Наместник родился в столице, но может ли сейчас, по истечении четверти века, назвать ее родиной? И где его родина? Он прожил целую жизнь на этом острове, диком и утонченном, безжалостном и прекрасном, коварном, но умеющем платить за добро добром. |
