— Хватит, чтобы донести тебя домой. — Она улыбнулась.

— Мой последний бой во имя его. Я сделал все, что он просил, не так ли?

Лицо ее отвердело, в глазах были пустота и тоска: — Тебе многое придется рассказать, брат. Столь многое нужно… объяснить.

Спиннок глянул на Каргу.

Великий Ворон прыгала и переступала с ноги на ногу. — Мы любим тайны, — каркнула она, — когда у нас больше ничего нет!

Корлат снова погладила Спиннока по щекам. — Как долго? Как долго ты сдерживал его?

— Ну, — ответил он, — я зажег факелы… сгущалась темнота…

Глаза ее медленно раскрывались. Она взглянула на восток. Небо начало светлеть.

— Ох, Спиннок…

Некоторое время спустя, когда она принялась искать его меч, упавший в траву, Спиннок Дюрав промолвил: — Нет, Корлат. Оставь его.

Она поглядела с удивлением.

Но ему не хотелось объясняться.

Над Гадробийскими Холмами Каллору удалось вытащить меч, как раз когда массивная голова дракона опустилась, раскрывая пасть. Клинок глубоко вошел в мягкое нёбо, миновав грудные кости. Солтейкен издал резкий, хриплый рев, и они упали наземь.

Сотрясение, треск сломанных костей. Верховный Король метнулся прочь, прыгая и виляя между росистых кочек. Затем выпрямился, обернувшись к дракону.

Тот менял форму. Орфанталь пытался встать, и на лице его читалось удивление. Рука сломана. Кровь хлещет из шеи. Казалось, он забыл про Каллора. Он повернулся в сторону дороги и медленно побрел туда.

Каллор смотрел вслед.

Орфанталь шагнул десять раз и упал на землю.

Кажется, это ночь создана для убийства Тисте Анди.

Плечи нестерпимо болели; глубокие колотые раны могли убить любого человека, но Каллор — не обычный человек. Великий Король уникален.

В жестокости, в упрямой воле к жизни.

Вокруг него словно пылает огненный горн злобы.

Он снова пошел к городу.

Заря наконец поборола ночь.

Каллор.

Глава 24

Не бывает борьбы слишком тяжелой, слишком неравной, ведь даже проиграв — если мы проиграем — мы будем знать, что жили.

Куски распавшейся луны, каждый размером с континент, посылали в мир отраженный свет. Ткань Ночи, столь плотно окружившая город Черный Коралл, начала наконец-то рваться. Сеть, бывшая проявлением Куральд Галайна, слабела под натиском. Лучи прорывали ее; лунный свет омывал дома, купола, башни, стены и давным-давно мертвые сады, окруженные этими стенами. Серебристое сияние впитывалось в темные воды гавани, заставляя обитателей ее нырять в бездонные глубины.

Новый мир, юный мир. Столь неожиданный, столь преждевременный дождь смерти.

Эндест Силан ощущал каждый прорыв? скорчившись на мозаичном полу Великого Преддверия храма. Некогда он сдерживал воды, набегавшие на Отродье Луны. Намного, намного раньше он вел Лорда на последнюю, роковую встречу с самой Матерью. Он сжимал слабую руку умирающей Верховной Жрицы, разделяя жалкое знание: ее никто и ничто не ждет. Совсем никто и ничто. Он стоял — о боги! — так давно, взирая вниз, на окровавленные руки, на тело милой и доброй женщины, жены Андариста. Сквозь высокое окно сверкали золотом и киноварью огни умирающего Харкенаса.

Саэлен Гара из потерянных харкенасских лесов верили, будто Отец Свет создал луну как сладкое искушение, невинный дар Матери Тьме. Чтобы напоминала ей о его любви, сверкая на ночном небе. Но еще они верили, что луна — лишь оборотная сторона зловещего глаза Отца Света, и если бы кто-то смог подняться, перелететь обширное пространство, то открыл бы, что луна — просто линза, и поглядев сквозь нее, можно узреть мир, для которого она является солнцем. Сказитель Саэлен Гара мог ухмыльнуться и проделать руками странные движения.