— Больше всего мне понравилось, как он уволил своего самого преданного союзника, — сказала Меган. — Это же просто невероятно! Нам было бы ох как несладко, если бы пришлось самим избавляться от Уилсона. Но с превеликим сожалением выполнить последний здравый приказ отца и исключить его личного адвоката из совета директоров — об этом можно было только мечтать!

— Ну, должен сказать, — заметил доктор Боб, который ждал удобного момента, чтобы увести разговор от обсуждения невзгод своего бывшего пациента, — что я, наверное, самый счастливый человек на свете!

И он начал на своих бедрах выбивать ритм, а затем затянул прицепившуюся песенку из «Кабаре»:

— Пожалуйста, перестань петь эту жуткую песню, — скривилась Меган. — Последнее, что нам нужно, так это музыкальная тема для нашего импровизированного ménage à trois.

— Правильно! — заявила Эбигейл и сделала вид, будто намеревается загасить сигарету в воображаемой пепельнице на груди доктора Боба, но в последний момент одумалась и бросила окурок в настоящую пепельницу на прикроватном столике.

— Вы просто два сапога пара! — заметил доктор Боб. — Рядом с вами любой мужчина чувствует себя как на эшафоте!

— Но ты же не станешь отрицать, что тебе по нраву этот эшафот! — проговорила Эбигейл и, сжав двумя пальцами его правый сосок, с силой выкрутила.

Доктор Боб задохнулся и зажмурился.

— Сильнее! — шепнул он.

Меган вступила в игру и плотоядно куснула его в левую часть груди.

— Боже! — возопил доктор Боб. — Это уж слишком!

Меган, смеясь, взглянула на него.

— Боже! — повторил он и съежился на середине кровати, подальше от двух полумесяцев женских тел.

— Слабак! — бросила Эбигейл.

— Извините, но я хочу пришить обратно откушенный сосок! — заявил доктор Боб. — Я не хочу стать единственным мужчиной в Америке с имплантом груди.

Подхватив саквояж, скорее похожий на роскошный атташе-кейс, доктор Боб ринулся в ванную, не удосужившись прикрыть наготу. Глядя в зеркало и пытаясь оценить нанесенный его груди ущерб, он заметил — сквозь странную голубоватую пелену перед глазами, исказившую его зрение (вот такой диковинный побочный эффект!), — что кожа лица побагровела под воздействием виагры. Его изнуряли неутолимые притязания похотливых сестер. Но больше всего страшил другой побочный эффект — приапизм.

Раскрыв кейс, он тотчас испытал столь необходимое ему сейчас чувство уверенности. В верхней части кейса, в специальном отделении, размещались несколькими рядами прижатые кожаными ремешками на застежках-липучках бутылочки с жидкими препаратами для инъекций и то, что ему требовалось сейчас, — препарат для анестезии откушенного соска перед пришиванием его на место. Он выудил из второго ряда бутылочку и поставил ее на край ванны. На лотке в нижней части кейса лежал набор инструментов: скальпели, ретракторы, катетеры, хирургическая пила, стетоскоп, артериальные зажимы и так далее — каждый в своей обшитой алым бархатом нише. Он приподнял лоток, под которым оказалась еще одна большая ниша алого бархата, в которой покоились одинаковые пластиковые цилиндры оранжевого цвета — медикаменты. Он вытряхнул на ладонь две таблетки обезболивающего и проглотил их, а следом принял еще таблетку, чтобы подавить наркотический эффект болеутоляющего и сохранить ясность ума. Находясь рядом с сестричками Данбар, мужчина не должен терять бдительности!

Введя препарат в грудную мышцу, доктор Боб открыл в своем кейсе потайное отделение и достал оттуда хирургические очки-лупы со стеклами полумесяцем.