Было странно смотреть на худого паренька с разворотом плеч, совсем не подобающим изящной девушке, с мальчишеской плоской грудью и сознавать, что это действительно его красивая вредина-сестра.

Только лицо осталось почти прежним.

– Амулет личины? – осведомился Риен без особой надобности. Девушка кивнула.

– Сними, а? – попросил юноша. – Не могу тебя в этом облике видеть, не по себе как-то.

– Понимаю. Я себя за последние недели девушкой перестал… перестала ощущать. – Росана расстегнула сережку с каплей жемчужины – такие носят многие юноши с четырнадцати лет, – сняла с шеи подвеску, потом тонкий обруч кольца. И наконец вынула из воротника рубашки маленькую, почти незаметную иглу с утолщением на конце.

– Амулет на четырех якорях? – с невольным уважением проговорил Риен. Сестра усмехнулась.

– На пяти, – и распустила косицу на виске, вынув из нее серебристую нить.

Облик потек, меняясь: сузились плечи, проявились изящные бедра, а на груди красноречиво приподнялась рубашка. Посветлели волосы, став того же оттенка, что и у Риена.

– Ну как, теперь обнимешь? – поинтересовалась Росана, сумев каким-то образом соединить в одном вопросе ехидство с любовью и заботой о нем, Риене. А потом со всхлипом повисла у брата на шее…

Глава 15

Конечно, и прежде несдержанность Росаны ар-Корм приводила к неприятностям. Керану, старшему брату, когда он был еще жив, дважды пришлось драться на поединке с кипящими от негодования благородными тарами, не имевшими возможности вызвать на дуэль саму обидчицу. Одна ее невинная шутка над наследным принцем стоила графу унизительного извинения перед императором, а самой Росане – полгода в монастыре.

Однако ее прежние выходки и рядом не стояли с последней: девушка прилюдно оскорбила Темного мага. И не просто Темного мага, что уже невесело, а Тонгила – того самого, который за последние годы сумел подмять под себя весь север империи. И сам его величество, и Императорский Совет отчего-то в дела Темного не вмешивались, избирательным образом ослепнув и оглохнув.

Да, великолепный бал в честь весеннего равноденствия обернулся катастрофой.

Узнав, что натворила его сумасбродная дочь, граф лишь бросил короткий ледяной взгляд на ничего еще не понявшую девушку, продолжавшую улыбаться от радости своей победы и посрамления чернокнижника, и велел начальнику стражи немедленно отвезти ее в самое дальнее от столицы имение, в окрестности Кирет-града. А сам остался в столице, надеялся еще что-то исправить.

В изгнании Росана с удовольствием вспоминала лицо мага, которому она так изящно указала на его – безродного выскочки – место. На неуместность его пребывания среди благородных господ. Вспоминала, как удалось, благодаря подслушанным сплетням, найти его самое уязвимое место и надавить на него, как Тонгил окаменел, а потом сорвался и устроил вульгарный скандал.

Да, поначалу думать об этом было приятно, но шло время, и вскоре доверенная служанка стала приносить ей странные новости. Такие, как известие о небывало сильном дожде, который упрямо не выходил за границы майората графа ар-Корма, не прекращался ни днем, ни ночью, размыл укрепленные берега рек и подпоры мостов, превратил всегда сухие долины в заливные луга, а затем и вовсе в болота.

Потом прошел слух о нападениях на людей и скот невиданных прежде водных хищников в серых ребристых панцирях, в два человеческих роста длиной, с частоколом зубов в огромной пасти. Затем – о новой болезни, когда от укуса обычных комаров людей вдруг начинала косить лихорадка. И, наконец, о дне, когда все внезапно закончилось: исчезли прожорливые твари, выздоровели люди, не по-весеннему жаркое солнце принялось выпаривать воду, а сильный ветер – относить образовавшиеся облака дальше на запад, не давая им вновь пролиться дождем.