Изменить размер шрифта - +
Армада Волков покинула свой мир — сначала чтобы высадить войска в мясорубку на Армагеддоне, а затем чтобы на протяжении многих месяцев защищать от нас армейские суда и отдельные пустотные станции во множестве секторов.

Волки были всего лишь одним орденом, который к тому же понес ощутимые потери. Чести у них хватало в избытке — но честь не строит корабли и не создает космических десантников. Честь не защищает мир без военных кораблей в небесах.

В стылых орбитальных доках стоял лишь один корабль. Одинокий ударный крейсер, пришвартованный к вершине Клыка, покрытый шрамами крестовых походов и явно нуждающийся в ремонте. Как правило, подобного класса корабль сопровождался целым эскортом из фрегатов и эсминцев, хотя нигде поблизости их не было видно. Возможно, после Армагеддона они рискнули отправить даже их, веря в неодолимость защиты Этта.

Нам не требовалось осаждать саму крепость, когда мы могли разнести мир под самим ее основанием.

Киснарос не делился своими планами. Он ходил среди нас в виде гололитической проекции — призраком на мостиках кораблей, — которая лишь наблюдала и над чем-то размышляла. Временами возле него появлялся капитан Красных Охотников, который докладывал о диспозиции флота или углах эффективной планетарной бомбардировки, прежде чем снова раствориться в воздухе.

Кроме того, он не раскрывал всей глубины своих связей с Красными Охотниками.

— Я ничего не нашла, — призналась Анника. — Киснарос живет и служит вне ордосов. Власть и влияние получил в далеком прошлом, покрытом тайной, а также он не оставляет за собой бумажного следа, за которым можно было бы проследить.

Армада рассредоточилась в фенрисийских небесах, окружив шпили Клыка и направив оружие в сторону планеты. Киснарос ждал, пока каждый корабль не встанет на положенное ему место согласно заранее заданным координатам, после чего возник перед нами.

Его изображение проецировал сервочереп. Мужской череп — без нижней челюсти, аугментированный антигравитационными суспензорами — парил на высоте человеческого роста. То есть на уровне моей груди. Дрон неспешно летал по мостику, щелкая и тикая красной правой глазницей, которая передавала изображение Киснароса.

Тальвин выглядел не особо довольным. Не думаю, что ему нравилось, когда за ним следили на его собственном мостике.

— Неужели на каждом корабле по одной его копии?

— Думаю, что да, — ответил Малхадиил.

Я промолчал и просто продолжал наблюдать за Киснаросом. Сейчас на нем были анатомические силовые доспехи, которые напоминали мускулатуру гибкого и здорового мужчины. Необычайно воинственный вид довершала мантия из волчьего меха. Даже знать не хочу, где он ее раздобыл. Мысль о том, что он мог отнять ее у одного из наших пленников, вызывала отвращение, как и то, что он мог вообще снять ее с покойника.

Несмотря на новое царственное облачение, его гололитический аватар был соткан из ярких, тонких лучиков света, пока он ходил среди команд, собравшихся на каждой корабельной палубе.

Я не пылал к нему ненавистью. Я пытался, пускай и безуспешно, найти в себе более глубокие чувства. Никто из нас не ненавидел его, даже Анника. Ненависть питается дружбой и близостью и с трудом произрастает в менее щедрых сердцах. Киснарос не вызывал отвращения и неприязни, он не хохотал при упоминании геноцида. Он был просто едва знакомым нам человеком, который использовал наши таланты ради своих нездоровых идей. В первую очередь им двигал прагматизм. В этом отношении он ничем не отличался от тысяч других инквизиторов. Он не казался хуже любого из сотни Серых Рыцарей. Многие из нашего ордена даже уважали его за сдерживающие действия после Армагеддона.

Оккулюс открывал нам мрачную картину. Фенрис был настолько беззащитен, насколько это вообще возможно. Ударный крейсер на орбите казался скорее стражем, вероятно оказавшимся здесь волей случая, а может, назначенным вечно следить за миром внизу.

Быстрый переход