Операторы утверждали, что во сне они проходили сквозь стены, могли передвигать предметы, читать текст закрытых книг —
многочисленные опыты подтверждали, что ощущения объективны. Эксперименты на животных, а потом, конечно, и на людях… результаты шокировали. От
легкого внушения до полного уничтожения личности мишени… да, заключенных, которых привозили буквально пачками, иначе и не называли. Оператор мог
воздействовать на мишень на любом расстоянии, умел находить ее среди миллионов людей просто по мысленному образу, фотографии, личной вещи. Наша
группа фактически стала секретным оружием… да, мы не заблуждались относительно того, в какой области будут применены пусть скупые пока, но
смертоносные знания. Это было понятно тогда уже, когда в Москву был отправлен первый отчет о смерти подопытного животного.
— И вы все равно
продолжали работу, — я не спросил, а утвердительно кивнул. Прохоров не стал спорить.
— Конечно же мы продолжали работу. В любом случае за нас ее
сделал бы кто-нибудь еще, если б мы вдруг отказались, мотивируя неэтичностью, жестокостью экспериментов и прочей чепухой. Уничтожить Монолит я не
мог — даже бризантная взрывчатка не оставляла на нем следов, не говоря уже о том, чтобы повредить, атомной бомбы под рукой не оказалось, причем не
факт, уважаемые, далеко не факт, что ядерный взрыв мог бы уничтожить эту странную штуковину. Да… должно быть, вы подумаете, что я уцепился за эту
работу по причине научного любопытства или шанса обрести власть? И отчасти будете правы… конечно же это была удивительная возможность продвинуться в
познании, так бестолково, бездарно загубленная. Ну и власть, конечно. Не потому, что к ней стремился — поверьте, это последнее, чего бы я хотел в
своей жизни. Я просто не имел права бросить проект, не зная, кто придет мне на смену, и соответственно даже не предполагая, что сотворит с такой
силой мой заместитель.
Координатор потянулся к пачке папирос, вытащил одну, помял мундштук.
— Я в общем-то и начал курить в то время… снова,
после многолетнего перерыва, хотя, по идее, как никто другой должен был следить за своим здоровьем. Но без допинга, скажем так, работать уже не
получалось. Вам приходилось… убивать человека усилием мысли? Да-да, вы лежите в капсуле, весь в проводах, присосках, вокруг вас теплый гель,
темнота, абсолютная тишина… а потом — словно вспышка. Белый свет, и вот уже можно увидеть лабораторный бокс, в нем люди. Когда один, когда
несколько… а ты можешь читать его мысли, незримо находясь рядом. Можешь приказать ему попрыгать на одной ноге, уснуть, разбить голову о стену. Или
же усилием воли сжечь ему мозг, превратив человека в слюнявый овощ, остановить его сердце, заставить ослепнуть, оглохнуть, умереть от тоски. Зэков
привозили в специальных автобусах, каждую неделю десятки людей… и в маленьких белых боксах одни из них, когда-то лютые звери, убийцы, превращались в
послушных ягнят. Других можно было заставить забыть свое прошлое — я думаю, ты, Лунь, хорошо представляешь себе, что это такое. Третьих я мог
превратить в преданных рабов-фанатиков, внушив через Монолит слепое поклонение хотя бы даже телеграфному столбу. Да, мы, десять ученых-операторов,
научились пользоваться некоторыми возможностями Монолита, хотя и не понимали, как они, эти возможности, работают. Нас берегли… по каким-то причинам
новые люди, погруженные в капсулу оператора, очень долго и трудно осваивали контакт с Монолитом, на приобретение навыков требовалось долгое время. |