Не подходи ко мне!!! Это не я!!! Я здесь не при чем… Когда он узнает, он убьет тебя, ясно?!! Не смей меня трогать! Уберите его! Уберите его!..

Шевцов продемонстрировал великолепную реакцию, ловко поймав в прыжке взметнувшееся с дивана тело. Вита бешено забилась в его руках, выкрикивая в адрес испуганно отпрянувшего Сканера такие изощренно-красочные ругательства, что один из охранников присвистнул с явственным восхищением и сожалеюще шепнул коллеге, что надо было прихватить с собой записную книжку.

Шевцов с размаху усадил Виту на диван, больно ткнул пистолетом ей в подбородок и, приблизив лицо, усеянное бисеринками ее слюны, негромко, но выразительно сказал:

— Не делай так больше. Усекла?

Вита сузила глаза, но, тяжело дыша, замолчала. Сканер, прижимая здоровую руку к груди, повернулся к Баскакову.

— Витя, позволь мне… — он шагнул вперед почти решительно, с ненавистью глядя на видневшееся из-за широкой спины Шевцова лицо Виты, скалившей зубы, точно взбешенная кошка. — Из-за тебя он избил меня… хотел убить… Это ты отдала ему письма… рассказала все… и Яну… мою Яну… из-за тебя… Не отпускай ее… я сейчас…

Но Шевцов тут же выпрямился и отошел к стене, глядя на Сканера с таким же раздражением, с каким прежде смотрел на Виту. Сканер же резко развернулся на полпути, подошел к стулу и сел, поглядывая на Виту, которая, морщась, потирала подбородок. Она же, не отрывая глаз смотрела на дверь, из-за которой доносились приближающиеся шаги.

Вскоре дверь распахнулась, и в комнату в сопровождении охранников ввалились Слава и Андрей — буквально ввалились, услужливо подтолкнутые сопровождавшими. Левый глаз Славы почернел и закрылся, скула была разодрана, рубашка висела клочьями, и в общем вид он имел весьма плачевный, но шел сам, ровно, глядя перед собой с досадой грубо оторванного от дум отшельника. Он поддерживал Андрея, который шатался, как пьяный, и его опущенная голова вяло моталась из стороны в сторону. От левого виска до шеи протянулась широкая полоса засохшей крови, а руки в отличие от Славиных, были скованы за спиной наручниками.

Вита снова вскочила, но на этот раз Шевцов не стал ее останавливать. Никто не заметил его удивленного взгляда. Он отправлял сюда Схимника совсем не в таком состоянии и не похоже было, чтобы он прикидывался. А ведь Шевцов запретил его бить — особо это отметил. Получается, Баскаков отдал приказ в обход него и позвонить на дачу он мог только в единственный промежуток времени — когда находился в палате дочери. Шевцов не питал к Схимнику никаких теплых чувств, разве что уважал за профессионализм и справедливость, да еще за то, что, по слухам, он грохнул-таки психованного Ляха. Более того, в свое время Шевцов даже порадовался предательству Схимника, повысившему Сергеева и его самого, хоть и был удивлен. Но Шевцов был бойцом старой закалки, и то, что здесь происходило, начинало ему не нравиться. Это было неправильно.

— Присаживайтесь, господа! — с легкой усмешкой пригласил Баскаков. — Прошу вас!

Вита помогла Славе усадить Андрея на диван. Он тяжело откинулся на спинку, не подняв головы, потом слегка покосился влево, и Вита подхватила его.

— Они его чем-то на-накачали, — пробормотал Слава, придерживая Андрея за плечи. — Он что-то совсем плох.

— Андрюша, — шепнула Вита, осторожно приподнимая его голову. Негоже было показывать свои чувства на потеху этому сборищу уродов, она почти чувствовала кожей их ухмылки, но сейчас на это было наплевать. Вита прижалась к нему, ее пальцы нежно гладили выкрученные в суставах руки, обритую голову, губы скользили по заросшим бородой щекам, по закрытым глазам, беззвучно всхлипывая, задыхаясь, она просила у него прощения. Слава, чуть пригнувшись вперед, передвинулся на диване, стараясь загородить их, и, криво улыбаясь разбитыми губами, поглядывал на Баскакова и его команду с почти мальчишеским вызовом.