Я на расстоянии протянутой руки от своей ослепительной цели.

Ничто меня не остановит…

Мтавинский кохлеар

…Ничто меня не остановит.

А надо было бы.

От моей памяти остались осколки.

Мои часы встали. Я знаю это наверняка, хотя не вижу их перед глазами.

Взамен я вижу себя со стороны, в кривом пыльном зеркале, которое давно раскололось на тысячу кусков, и непонятно, что удерживает их в погнутой, зеленой от времени раме. Осколки перепутались, частью выпали и сгинули в безвременье, но в тех, что сохранились, многократно и с громадным искажением отражается мое мертвое лицо.

Я уже умирала в этой жизни, но не доводилось еще присутствовать при собственной смерти безучастным зрителем.

…Почти бегу по наклонной плоскости туннеля, изредка касаясь стены кончиками пальцев. Скафандр мешает движению, отчего возникает гигантский соблазн от него избавиться. Ведь я же дышала когда-то этим воздухом… Гоню прочь безумную мысль. Луч света тает в темноте, не достигая преграды. Это неважно. Я все еще помню короткую дорогу в Убежище. Где свернуть, где остановиться и сделать осознанный выбор, чтобы не заплутать. Здесь туннель раздваивается и превращается в лабиринт в первом его приближении, но направо мне не нужно, через полмили там тупик, и я долго ломала маленькую детскую головенку, зачем нужно было устраивать ловушку, которая никого не ловит. Так ничего и не придумала. Приняла как данность и впредь, возвращаясь домой с поверхности, никогда не сворачивала направо. Тем более что впереди ожидало нерядовое испытание на память и смекалку. Стаффан, который иногда сопровождал меня в моих походах, называл это место «барабан» и никогда не объяснял почему. Рассказывал только, что сталкивался с подобным в своей богатой крофтской биографии. Помнится, я уже тогда тренировала на нем свою вредность, доставая вопросами: «А где палочки?»… откуда-то я знала, что к барабану непременно должны прилагаться палочки, хотя и не совсем понимала для чего. Много позже, во взрослой уже жизни, я наткнулась на описание какого-то старинного кинетического оружия, поражающие снаряды которого помещались во вращающийся цилиндрический барабан, и все стало на свои места. А в ту пору, наоборот, ничто не оказывалось на своем месте, стоило лишь отойти подальше. И ни разу — ни единого разу! — нам не удалось застать это чудо врасплох. В этом заклятом месте туннель ветвился на три прохода, которые на вид почти ничем не различались. Темные, застойные, бесконечные. Фокус состоял в том, что всякий раз это были другие проходы, и лишь один из них вел к Убежищу. Стаффан утверждал, что подземный барабан состоит из девяти штолен, но я так и не увидела больше семи. Они возникали в разных сочетаниях, правильная штольня присутствовала не всегда, и если такое случалось, говорил Стаффан, следовало вернуться на поверхность и повторить весь путь сызнова. Папочка перестраховывался: достаточно было отступить к развилке, как гигантский невообразимый барабан бесшумно, незримо, без сотрясений грунта и осыпаний породы, совершал оборот на произвольное число отверстий.

…Как отличить, каким проходом пользоваться: для этого нужно снять перчатку и приложить голую ладонь к той стене, что справа от тебя. Закрыть глаза, остановить дыхание, отвлечься от биения сердца, которое в такую минуту не упустит напомнить о себе, словом — обратиться в слух… прикладывать ухо бесполезно, оно слишком чувствительно к посторонним шумам, а в мтавинском кохлеаре никогда не бывает абсолютной тишины, и если поначалу кажется, что тишина накрывает тебя тяжелым ватным одеялом, то уже спустя минуту в этой вате обнаруживаются прорехи, где-то что-то шуршит, капает, журчит, подвывает, с машинной размеренностью посту-кивает твердым о твердое, и все это тихо, очень тихо, но отовсюду и одновременно… так вот: приложить ладонь и затаиться, и в своем проходе очень скоро откуда-то с нижних ярусов сквозь толщу камня, что характерно — под острым углом, именно под острым… как можно наощупь вдруг понять, что есть угол, да еще острый, объяснению не поддается, это какая-то местная тактильная иллюзия… придет особенный, повторяющийся через равные промежутки короткий звук технической природы, как будто незримый хозяин подземелья из сострадания дает тебе подсказку… только в своем проходе, только через ладонь и с сугубой чуткостью, в других проходах ничего похожего не случается, хотя по невнимательности кое-где можно и обмануться… я сама несколько раз обманывалась и убредала в темноту, запустение и необитаемость, но, к счастью, всегда успевала заметить оплошность и вернуться к исходной точке.