— И гибнут?

— И гибнут. Очень часто не к кому даже прийти и задать неудобные вопросы. Правила написаны давно, их задача — определить возможные сценарии рационального поведения в нерациональных обстоятельствах. Внести хотя бы толику здравого смысла в хаос нашей профессии. Случается, что они вступают в противоречие с нормальными представлениями о человечности. Это не первая комиссия, в которой я участвую, и не припоминаю случая, чтобы выбор был сделан в пользу правил.

— Но почему она сразу не сказала, что никогда не улетит без меня?!

— Подозреваю, вы рассчитывали, что так оно и будет.

— Ни на что я не рассчитывала. Я в те минуты ни о чем другом не могла думать, кроме… У нее была семья?

— Разумеется. — Ленартович пожимает плечами, словно я спросила о какой-то несусветной глупости. Впрочем, глупость и есть. — Мать, отец, сынишка на детском острове Изола д’Уччелло… Вы что же, не знали?

Меня никто не винит. Все делают вид, будто я ни при чем. Даже этот тип Ленартович, хотя по лицу видно, что такое поведение стоит ему усилий. Ну да, я виновата в смерти Джил, но, черт возьми, я не виновата в том, что осталась жива. В конце концов, я умерла на Мтавинамуарви, не нужно было меня спасать на той планете с тем, чтобы добивать на этой.

— Так вы будете задавать свои… неудобные вопросы?

— Не сейчас. Позже, когда вы восстановите свое здоровье и придете в полное психологическое равновесие. В моих визитах нужды не будет, я вышлю вопросник, у вас будет время обдумать ответы.

— Тогда зачем… ах да, познакомиться…

— Не только. Дело в том, что я, если угодно, один из немногих экспертов по интересующей нас с вами проблематике. Десять лет назад вместе с Михаилом Сапрыкиным я руководил группой, которая исследовала подземные пустоты Мтавинамуарви. После того, как вас нашли и забрали оттуда, было несколько серьезных попыток закрепиться на планете и развернуть полноценную ксеноархеологическую миссию. Разного рода любителями можно пренебречь, тем более что дальше первого уровня никто продвинуться не мог. Более всех ожидаемо преуспели кеоманрани — арахноморфы с невообразимым по нашим меркам чувством и видением пространства. Они нашли вход в лабиринт, сочли, что дальнейшее тривиально, и передали технологию доступа нам. Вы не поверите, я сам спускался на пять-шесть миль по этим проходам. И ничего не нашел такого, что подтвердило бы ваши рассказы о лагере Крофтов и усыпальницах мтавинов.

— Получается, вы один из тех, кто решил, что я всего лишь бедная чокнутая девочка, которая все выдумала?

— Есть вещи, которые вы не могли выдумать. В конце концов, Аксель Скре и его группа существовали в реальности. Они высадились на Мтавинамуарви. Они пропали на Мтавинамуарви. — Он выговаривает имя планеты без малейшей запинки. — Бедная чокнутая девочка возникла из ниоткуда на Мтавинамуарви пятнадцать лет спустя. По меньшей мере последний факт нуждался в рациональном объяснении, а версия, изложенная вами, ничем не хуже других.

— Но вы прекратили поиски.

— Потому что никто не видел в них смысла. Прошло много лет, я ушел из ксеноархеологии, стал администратором, систему Нахаротху закрыли для всех видов навигации… И вдруг из небытия возникаете вы и снова ставите те же вопросы.

— Неудобные? — спрашиваю я печально.

— Не то слово, — отвечает он ровным голосом.

— Я ничего там не нашла. Никаких доказательств. Вообще никаких следов. Я и сама уже не уверена, что ничего не придумала.

— Разумеется, — кивает Ленартович. — Разумеется…

Он разворачивает перед собой экран видеала и выводит на него плоскую картинку в серой гамме.