|
Но взгляд Джерри тотчас притянула к себе красота Салли. Пока он не видел ее - пусть даже короткое время, - он забывал, сколь безраздельно она владеет им. Когда на волейболе, в сумятице бросков, ему удавалось мельком увидеть сквозь сетку и пыль ее лицо, она всякий раз заново заполняла его, как будто за нет сколько секунд, прошедших с того момента, как он в последний раз ее видел, образ ее уже успел чуть стереться в его памяти. Она сидела сейчас очень прямо в кресле с высокой спинкой - том, что было обтянуто желтым габардином. Ноги она скрестила, так что одна голень блестела во, всю длину, а тонкие руки сплела на коленях. Она казалась такой высокой в этом кресле. Джерри всегда забывал, какая она высокая, какие у нее широкие бедра, словно не мог поверить, что его духовной потребности в любви дано такое тело: Он мягко произнес: - Привет. Она эхом откликнулась: - Привет! - и сложила рот в гримаске, которая ему так нравилась, с этаким чуть насмешливым и боязливым выражением - а дальше что? - будто после исповеди. *** Но зачем мне это рассказывать? Мне казалось, ты должен знать. Я хочу, чтобы ты знал меня. Если уж мы любим друг друга, я хочу, чтобы ты любил меня такую, какая я есть. Какой я была. Сколько же их было? Мы ведь жили врозь, Джерри. По-моему, не слишком много. Во всяком случае, я так гордилась собой - еще бы: целый месяц прожить без мужчины. *** - Что мы будем пить? - спросил Ричард. На нем были грязные бежевые штаны и полосатая рубашка на пуговицах, рукава которой он закатал выше локтя, точно трудяга. Спина на рубашке потемнела от пота, - как летом, хотя оно давно кончилось. - Я-то уже выпил, - продолжал он, обращаясь главным образом к Руфи. - И даже не один стакан. У меня праздничное настроение, точно я стал отцом. Гордым отцом, у которого родилось два прелестных молодых рога. Правда, маленьким чертенятам уже исполнилось полгода, но я уезжал по делам, когда они родились, и появились они, собственно, без меня - вылезли и торчат. - Видишь? - обратилась Салли к Джерри. - Все острит. А на меня ему плевать - считает, что все это очень забавно. Джерри передернул плечами. - Сегодня его вечер, - сказал он ей. Ричард повернулся со своей странной тяжеловесной легкостью, бутыль калифорнийского сотерна болталась на ремне у него за плечом, голова, как всегда, была чуть склонена набок. - Благодарю, Джерри, - сказал он. - Вот это мне нравится. Мой вечер. А ведь это и в самом деле мой вечер. У тебя был твой вечер, - он поклонился Руфи, - у вас двоих тоже был свой вечер - вечера. Теперь настал мой черед. У каждого - свой вечер. Смотри, Джерри. - И свободной рукой он изобразил у себя надо лбом рига. - Мой сын, рогоносец. Никто не смеется. - Зачем ты нас вызвал? - спросила Руфь. - Ведь уже поздно. - Руфь, - сказал он, - ты права. Ты всегда права. Мне бы очень хотелось, чтобы ты была моим другом. - Я и есть твой друг. - Ты бы согласилась выйти за меня замуж? Руфь вспыхнула и отказала ему так мягко, словно предложение было сделано всерьез. - Спасибо, - сказала она, кокетливо склонив голову в незнакомой Джерри манере, - но я не думаю, чтобы ты этого хотел, да и не думаю, чтоб я хотела. - Ричард стоял, твердо упершись ногами в пол, и моргал; бутыль подрагивала у него за плечом. - Но это приятная мысль, - добавила Руфь. Ричард сказал: - Я только пытаюсь понять, чего от меня ждут. |
