— Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, — спокойно проговорил я.

— Кхем… кхем! — раздался требовательный кашель позади меня.

Я обернулся к своему изрядно охреневшему отряду и спросил:

— Вы чего так на меня пялитесь? Нос, что ли, грязный?

— Да кто вам дал право распоряжаться нашими судьбами⁈ — гневно выпалила Анна, молча поддерживаемая Григорием и Жоркой. И даже простолюдины выражали своё недовольство, хотя и не столь явно. — Я не хочу целый год служить этому… этому бородатому мужлану!

— Так ты и не будешь ему служить. Нарубим кучу демонов — и выиграем пари. Делов-то, — усмехнулся я, приглашающе махнул людям рукой и двинулся к калитке, ведущей во двор дома.

— Но это же Зелёный холм! Тут некого рубить, кроме чёрных кошек, а они за демонов не сойдут! — выдохнул Смуглый, бросившись за мной.

— Так, пылкий юнец, ты тоже хочешь со мной поспорить? Что там у тебя есть за душой? Деньги имеются? А то мне поместье надо будет привести в надлежащий вид. Или ты, Анна, желаешь поспорить со мной? Чего все стушевались? Не хотите? Тогда слушайте меня и не устраивайте саботаж! — повысил я голос, открыл душераздирающе заскрипевшую калитку, взошёл на шаткое крыльцо и под обиженное сопение студентов постучал в дверь. Она открылась от моих ударов, явив мне удивительную картину…

На подоконнике около пошарпанного телефонного аппарата изрыгала тусклый жёлтый свет горбатая лампа, а на грязном дощатом полу мирно похрапывал лохматый мужичок. Он скрючился в позе эмбриона, подложив ладонь под небритую щеку. Из уголка его рта стекала слюна, а рядом с босой ногой с жёлтыми, как стухшее сало, длинными ногтями валялся стакан. Последний изучала упитанная серая крыса с длинным лысым хвостом и красными глазами-бусинками. Но стоило двери открыться, как она шмыгнула в открытый подвал, откуда шёл насыщенный запах спирта. Видимо, в подвале стояла бочка со спиртом, предназначенным для того, чтобы «мариновать» демонские запчасти.

— Это не рабочий персонал, а какой-то нерабочий, — мрачно скаламбурил я, глядя на пьяного мужика. — Он же обязан всю ночь сидеть около телефона и ждать звонка от местных, если те увидят прорыв. А он… Так, ладно. Рябой, Бульдог, возьмите его, вытащите во двор и окуните в корыто с водой. Я видел, оно около кучи сена стоит. А ты… — посмотрел я на слугу Григория, — буду называть тебя Солдат. Так вот ты, Солдат, проверь, в рабочем ли состоянии телефон, а потом садись на стул и жди звонка. А всех остальных я попрошу к столу. Будем обсуждать, как нам лучше бить демонов: по рожам или сразу по рогам. Точнее, вы будете внимательно слушать, а я говорить мудрости. Всем всё ясно?

— Ясно, ясно… — посыпались ответы, и отряд пришёл в движение.

Простолюдины принялись выполнять приказы, а мы со студентами уселись за обеденный стол, покрытый царапинами и непонятными пятнами, глубоко въевшимися в древесную плоть.

Жорка, Анна и Григорий уставились на меня, а я начал объяснять им, как мы будем действовать в той или иной боевой ситуации. Они старательно все запоминали и порой кивали.

А буквально через несколько минут к моей речи начал прислушиваться ещё и Солдат, убедившийся в том, что телефон работает. Он подтащил табуретку к подоконнику и оттуда одобрительно сверкал серьёзными глазами, слушая мои инструкции, звучащие на фоне забористого грубого мата, приглушённого стеной дома. Это Рябой с Бульдогом азартно купали мужичка. И совсем скоро они притащили его обратно в дом.

— Ефим, — дрожащим голосом представился мужичок, с чьей одежды скатывались ручейки воды, а мокрые волосы жидкими патлами облепили шишковатый череп. — Не губите, судари, первый раз выпил на рабочем месте! Горе у меня приключилось…

— Тпру! — остановил я его повелительным взмахом руки.