|
И лишь убедившись, что и это исключено, мы откажемся от основной версии и станем разыскивать доморощенного Ваню-Потрошителя, в Ист-Энде отроду не бывавшего. Согласны? - Да, только это тот самый Джек, а никакой не Ваня, - убежденно заявил Анисий. - Всё сходится. - Кем предпочитаете заняться, Тюльпанов, - милосердным братом или повивальной бабкой? - спросил шеф. - Даю вам право выбора как мученику эксгумации. - Раз этот самый Стенич служит в психической лечебнице, у меня есть отличный предлог с ним познакомиться - Сонька, - изложил Анисий соображение вроде бы вполне резонное, но подсказанное не столько холодной логикой, сколько азартом - все-таки мужчина, да еще с душевным недугом, в качестве Потрошителя смотрелся перспективней, чем беглая революционерка. - Ну что ж, - улыбнулся Эраст Петрович. - Отправляйтесь в Лефортово, а я на Девичье Поле, к Несвицкой. Однако и бывшим студентом, и повивальной бабкой пришлось заниматься Анисию, потому что в этот самый миг затрезвонил дверной звонок. Вошел Маса, доложил: - Посьта. И уточнил, с удовольствием произнося трудное, звучное слово: - Бандероря. "Бандероря" была небольшой. На серой оберточной бумаге скачущим, небрежным почерком размашистая надпись: "Его высокоблагородию коллежскому советнику Фандорину в собственные руки. Срочно и сугубо секретно". Тюльпанову стало любопытно, но шеф развернул бандероль не сразу. - Принес п-почтальон? Что-то адрес не написан. - Нет, марьсиська. Сунур и убедзяр. Надо поймачь? - встревожился Маса. - Раз убежал, уж не п-поймаешь. Под оберткой оказалась бархатная коробочка, перевязанная красной атласной лентой. В коробочке - круглая лаковая пудреница. В пудренице, на салфетке, что-то желтое, рельефное. Анисию в первый миг показалось - лесной гриб волнушка. Пригляделся - ойкнул. Человеческое ухо. *** По Москве поползли слухи. Якобы завелся в городе оборотень. Кто из баб ночью из дому нос высунет, оборотень тут как тут. Крадется тихо-тихо, из-за забора красным глазом высверкивает, и тут, если вовремя молитву святую не прочесть, конец душе христианской - выпрыгивает и первым делом зубьями в глотку, а после брюхо на клочки рвет, требухой лакомится. И будто бы уже загрыз этот оборотень баб видимо-невидимо, да только начальство от народа утаивает, потому царя-батюшку боится. Так сегодня говорили на Сухаревской толкучке. Это про меня, это я оборотень, который у них тут завелся. Смешно. Такие, как я, не "заводятся", их присылают со страшной или с радостной вестью. Меня, московские обыватели, прислали к вам с радостной. Некрасивый город и некрасивые люди, я сделаю вас прекрасными. Всех не смогу, не взыщите. Не хватит сил. Но многих, многих. Я люблю вас со всеми вашими мерзостями и уродствами. Я желаю вам добра. У меня хватит любви на всех. Я вижу Красоту под вшивыми одежками, под коростой немытого тела, под чесоткой и сыпью. Я ваш спаситель, я ваша спасительница. Я вам брат и сестра, отец и мать, муж и жена. Я и женщина, и мужчина. Я андрогин, тот самый прекрасный пращур человечества, который обладал признаками обоих полов. Потом андрогины разделились на две половинки, мужскую и женскую, и появились люди - несчастные, далекие от совершенства, страдающие от одиночества. Я - ваша недостающая половинка. Ничто не помешает мне воссоединится с теми из вас, кого я выберу. Господь дал мне ум, хитрость, предвидение и неуязвимость. Тупые, грубые, пепельно-серые ловили андрогина в Лондоне, даже не попытавшись понять, что означают послания, отправляемые им миру. Сначала меня забавляли эти жалкие попытки. Потом подступила горечь. Быть может, воспримет пророка свое отечество, подумалось мне. Нерациональная, мистическая, не утратившая искренней веры Россия, с ее скопцами, раскольничьими самосожжениями и схимниками поманила меня - и, кажется, обманула. |
