Они больше не были «штамповками» — множество мелких деталей в обликах репликантов порождало яркие отличия, разрушая некогда абсолютное сходство. Одинаковыми оставались лишь глаза. Печальные, злые, полные сожаления.

Глаза роднили их с людьми, стоящими рядом. В каждом взгляде стоявших в одном строю была особая глубина. Будто они заглядывали куда-то за пределы этого мира. Вглядывались за незримую черту и ловили на себе взгляды с той стороны. Казалось, что павшие в эту ночь тоже собрались вместе и теперь радуются и немного завидуют уцелевшим.

И люди, и репликанты стояли молча, лишь губы беззвучно шевелились, называя имена. Много имён павших. Слишком много имён для живых. Каждое имя ранило сожалением и чувством вины за то, что одни лежат в земле, а другие живут дальше.

За пределами освещённой зоны, стояли идиллийцы. Те, для кого имена погибших не были пустым звуком. Слёзы стекали по лицам, орошая землю кровью израненных душ.

Свитари и Эйнджела стояли в стороне, на неверной границе между тьмой и светом, идиллийцами и строем солдат, принадлежа разом к обоим мирам.

Для них это место было по-своему особенным. Местом, остановившим их нескончаемый бег. Местом, переплавившим страх в решимость. Очередной рубеж, разделявший жизнь на «до» и «после».

Им тоже было о чём помолчать.

Мир мёртвых соприкоснулся с миром живых, будто тень, заслонившая солнце и погрузившая мир во тьму. Затмение жизни. И, как всякое затмение, продлилось оно недолго. Громкий, требовательный плач младенца нарушил тишину, провозглашая торжество жизни.

Этот крик словно пробудил ото сна. Детский плач, напоминающий, что жизнь всегда сильнее смерти, словно звал бойцов обратно — к свету и радости. Туда, где их ждали и любили. Брауни вскинулся, и торопливо пошёл к Схеме — помочь утихомирить внезапно разбушевавшегося сына.

Братья провожали его благоговейными взглядами. Первый репликант, сумевший не только отнять, но и подарить жизнь. И пусть ребёнок не был зачат и выношен, а создан из геномов родителей и выращен в маточном репликаторе, он был сыном Брауни. Символом будущего.

Их возможного будущего.

Бросив последний взгляд на свет, Чимбик развернулся и подошёл к Эйнджеле. Их пальцы привычно сплелись, и в репликанта разлилось тепло.

Со своим будущим Чимбик определился.

Блайз легонько толкнул его локтем в бок и кивнул в сторону Динамита. Тот подошёл к незнакомой им идиллийке и что-то тихо произнёс. Улыбнувшись, девушка взялась за неуклюже подставленную руку и, позволила увлечь себя в направлении шумных ярких улочек столицы. Стилет набросил на плечи озябшей Расмиры куртку, обнял доверчиво прижавшуюся к нему бейджинку и они неспешно зашагали в ту же сторону.

Мемориальный парк пустел. И люди, и репликанты спешили отдать главный долг павшим товарищам. Они спешили жить.

Конец пятой книги