— Хауэл — величайший специалист в этом виде искусства, — прервал его Олни. — Я рад, что он здесь.

Тут опять вмешался кто‑то из репортеров:

— Хорошо, вставайте перед картиной. Не смотрите в объектив. Держитесь непринужденно. Смотрите на картину. Только не надо поворачиваться затылком в объектив. Лучше встаньте в профиль.

Фотографы быстро организовали группу. Щелчки затворов, вспышки.

— Хорошо, все в порядке. А теперь — продолжение истории.

— Итак, — наконец получил возможность договорить Олни. — Коллин М. Дюрант, самозваный эксперт и агент по продаже картин, набрался наглости усомниться в подлинности этого полотна. Если верить ему, то это — ненастоящий Фети.

— Боже правый! — не удержалась Корлис Кеннер. — Не могу представить, чтобы кто‑то, хоть что‑нибудь смыслящий в искусстве, мог такое утверждать.

— А теперь давайте послушаем мистера Хауэла, — предложил Олни.

Его прервал Холлистер:

— У нас здесь два эксперта. Если их сфотографировать вместе, то обоим придется выступать в суде. Иначе создастся впечатление, что один из свидетелей не хочет давать показания.

— Никто не собирается капитулировать, — рассмеялся Хауэл. — Нет необходимости тщательно исследовать полотно, чтобы сказать, кто это сделал. Я думаю, любой стоящий эксперт в стране оценит эту работу на уровне музейного экспоната, назовет имя художника и год создания. Картина написана между 1933—1935 годами, в тот период, когда Фети начинал открывать для себя новую технику. И поживи он подольше, еще не ясно, какой могла бы стать вся современная живопись. Единственная причина, по которой он не создал своей школы, заключается в том, что больше никому не удавалось достичь подобного эффекта.

— Я думаю, секрет в красках, — заметила Корлис Кеннер.

Хауэл кивнул:

— Нет сомнения. Он владел каким‑то секретом смешивания красок. Об этом свидетельствует результат. Посмотрите на кожу женщин под деревом — гладкая, блестящая. Кто‑то уверял, что Фети добавлял в краски кокосовое масло.

— Нет, дело не в этом, — возразила Корлис Кеннер. — Кокосовое масло не годится.

— А вы пробовали? — спросил Хауэл. Чуть‑чуть поколебавшись, она улыбнулась и сказала:

— Да, немного экспериментировала. Мне хотелось разгадать, в чем тут секрет. Наверное, все так делают.

В салон вошли официанты во всем белом и на серебряных подносах внесли стаканы, лед и бутылки.

— Бар в другом конце зала, — сказал хозяин. — Прошу вас, господа. Вам будут предложены бурбон, мартини, скотч с содовой и «Манхэттен».

Один из репортеров полюбопытствовал:

— А во что вам обошлась эта яхта, Олни?

— Триста тысяч, — спокойно ответил хозяин.

— А как вы ее используете?

— Она служит для развлечений, в интересах дела конечно.

— А правда, что вы держите на ней все свои картины? — спросил другой репортер.

— Да, довольно много.

— А почему?

— Мне это удобно, — сухо ответил хозяин после минутной паузы. — Я провожу большую часть времени на яхте, и мне нравится, когда картины со мной рядом.

— У них с женой разные вкусы, — пояснил Холлистер Мейсону. — Она не любит искусство и все, что с ним связано. А он, действительно, большую часть времени проводит на яхте.

— Развод? — спросил Мейсон.

— Развода не будет.