«Слушается. Но очень слабо, — он проверял осторожно тело. Оно слушалось, скрипя при этом. Пальцы, как сосиски, опухли, но двигались, грудь болела, словно большая рука с когтями порылась в его грудной клетке и оставила бардак. — Теперь самое важное», — он прикрыл глаза и исполнил ментальное раздвоение. Доски появились в его разуме, и он принялся за простые упражнения, которым научился в Итоне, когда его талант начал проявляться в своей силе. Способность у ментата проявлялась поздно, и учителя были добры с теми, кто показывал значительные шансы.

Но сами учителя тоже были из тех, кто пытался стать ментатом.

* * *

Через четверть часа, радостный, но вспотевший от ментальных усилий, Клэр судорожно выдохнул. Его способности не пострадали.

Мисс Бэннон звук побеспокоил, она заерзала на стуле, но снова уснула. Клэр мог рассмотреть ее, пока она спала, и это было таким новым, что он жалел, что при этом тратил время на проверку своих способностей.

«Ты уходишь от темы, Клэр. Это была стенокардия. Сильный приступ».

Глаза Микала были прикрыты. Щит прислонился к двери и почти спал. Он считал Клэра угрозой для волшебницы?

Она доставила много неприятностей врагам Британии. И она делала это, не думая о своей безопасности, что заставляло Щит все время нервничать из-за ее безопасности.

Но Микал мог не выпускать мисс Бэннон из виду… по другим причинам. Довольно личным.

Вопрос Микала занял Клэра. С тех пор, как ментат попал в общество волшебницы — хотя это было громким словом, это были скорее те, кому доверяла мисс Бэннон, и это интересовало Клэра больше — он смог добавить мало информации к цепочке Микала.

«Сердце, Клэр. Не отвлекайся».

Он был чистым, кровать пахла свежестью. Последним он помнил, как был во тьме коллектора. Он раздраженно заерзал на знакомом матрасе. Как он вообще сюда попал?

Ответ был простым. Валентинелли, конечно. Куда еще отнес бы его неаполитанец? Он был в восторге от мисс Бэннон, как и Микал.

«Как и ты. Ты все пытаешься отвлечь себя от важной цепочки дедукции. Стенокардия. Сильный приступ. Ты мог умереть».

Но он лежал тут, целый и чистый. Этот дом был безопасным.

«Мисс Бэннон точно исполнила нелогичное чудо, а теперь спит у твоей кровати. В этом платье она точно искала предателя, преступника или того, кто решил открыто пойти против королевы Виктрис. Но она спит здесь, а ты… успокоен? Встревожен?».

Проблема была в том, что эмоции были врагом Логики.

Первое: он снова потерял доктора Вэнса.

Второе: боли в груди во время охоты на этого гадкого профессора были симптомами кое-чего сильнее.

Третье: мисс Бэннон, тихо дышащая на неудобном стуле. Она мало думала о себе, и Клэру не стоило так ее беспокоить. Он ведь тепло к ней относился.

У него не было семьи, его родители остались в безопасности могил, и его братья не пережили детство. Но если бы у него остался кто-то из родственников, Клэр ощущал бы к нему то же, кто и к мисс Бэннон. Братская привязанность с примесью… тревоги?

Он мог так беспокоиться о тайфуне или урагане. Мисс Бэннон была способной… но ужасно хрупкой, женственной, и Клэр вел себя не как джентльмен, подвергая ее опасностям.

«Ты сентиментален. Эмоция — враг Смысла, ты все еще отвлечен», — если бы он не был ментатом, ему захотелось бы застонать. А так он подавил звук в себе и продолжил проверять свои способности.

— Клэр.

Он почти вздрогнул, но это Микал выдохнул слово со своего места у двери. Блеск его глаз был рассеянным, у него была кровь индуса, как догадывался Клэр, хотя родился он здесь. Микал закрыл глаза.

— Да? — прошептал Клэр.

— Вы могли уметь.