«Пропавшие канистры у вас, — она была в этом уверена, хоть и не знала, была это интуиция или логика. — Но вам пришлось работать над лекарством, ведь вы были заперты в моем доме. Интересно».

— Как и месть.

— Я подозревал от вас и такое, да, — он подвинул шляпу пальцем в саже. — Вы не кажетесь той, что легко прощает.

«Я никогда такой не была. И себя я не прощаю», -

— Мне бы сейчас хотелось вас убить. Почему нет?

— Потому что распространение лекарства, хоть для меня это и выгодно, стоит того, чтобы отпустить меня. Особенно раз болезнь добралась и до континента, и до Нового мира, — звучал он уверенно. Как Клэр, когда знал без сомнений, что нужно сделать, чтобы все исправить.

Она стукнула пальцами по колену. Ее спина была прямой, она почти ощутила себя собой, хоть и посреди дня. В карете была неудобная близость, подмышки были влажными. Ее корсет был грязным и впивался в кожу. Он досаждал ей.

— Радость, что вы уже не будете докучать, может, даже сильнее этого интереса.

— Нет, мисс Бэннон. Вы любите справедливость, хоть и добиваетесь ее странными методами, — он отклонился на подушки. — У вас отличная карета. Я восхищен.

Она вскинула бровь.

— Спасибо.

Тишина была неуютной. Ее дыхание чуть участилось из-за ее корсета, скорее всего.

Она вздохнула. Усталость давила сильнее, до костей. Она скучала по теплу Камня в груди.

Но не скучала по давлению совести, что было, пока Камень был с ней. Как смеялся бы Ллев, если бы узнал об ее слабости.

— Хватит докучать мистеру Клэру, — она пристально смотрела на него. — Или я вырежу ваше сердце, сэр, и попляшу с ним.

«Следов от вас в моем доме осталось достаточно, чтобы отыскать вас магией, сэр».

— Это, — сказал доктор Вэнс с широкой улыбкой на осунувшемся лице, — мое обещание, дорогая леди. Заботьтесь о Клэре, он — гигант среди ментатов.

Он открыл дверцу и ушел раньше, чем карета замерла. Эмма поймала руку Микала.

— Отпусти его, — сказала она, удивив себя.

Ее смешок стал глубоким кашлем, ее лоб был мокрым.

Микал побледнел, несмотря на смуглую кожу.

— Прима…

Она взмахнула, и он притих. Эмма разглядывала его лицо по пути, Хартхел мчался по людным улицам, стоны, крики и кашель были морем вокруг них. Город был переполнен, и она не могла сказать то, что хотела.

«Прости, Микал. Ты скоро останешься один, я эгоистично не могу больше цепляться за это подобие жизни. Хоть я в долгу перед тобой, ими… Ней…».

Она закашлялась, пальцы с рваными перчатками прижались ко рту, и они были в каплях красного.

— Ох, — она шепнула и склонилась в руки Микала.

Глава тридцать четвертая

Камень — это камень

Дом звенел от ужаса и шагов. Клэр выбрался в коридор, слабость тела поражала, хоть ощущал он себя хорошо. Он с трудом заставил пуговицы пиджака застегнуться, поднял голову и увидел мадам Нойон со слабо заколотыми волосами с сединой. Ее лицо было в слезах, она пробежала мимо него с охапкой ткани.

— Я… — начал он, но она пропала за поворотом.

Одна из служанок — Изобель, со шрамом — склонилась к стене у двери Валентинелли и пусто смотрела вслед Нойон блестящими глазами. Ее щеки были мокрыми, она выглядела как девушка, сердце которой ранили.

Клэр подошел к ней.

— Изобель, милая, что такое? Что…

— Госпожа, — прошептала она бледными онемевшими губами.