— Множество мотивов. Слишком много ненависти просматривается здесь, Томас. Странная комбинация, ты не согласен со мной? Дженсена трудно представить себе рядом с Розенбергом. Директор приказал нам расследовать незавершенные дела, просмотреть последние решения, а также образцы голосования.

— Просто замечательно, Гэвин. Каждый специалист в области конституционного права в стране играет сейчас в детектива и пытается вычислить убийц.

— А ты нет?

— Нет. Я обратился к бренди, когда услышал новости, но теперь я трезв. Девушка, однако, увязла в тех же поисках, которые ведешь и ты. Она избегает меня.

— Дарби. Какое имя! Откуда она?

— Из Денвера. Мы встречаемся в понедельник?

— Возможно. Войлс хочет, чтобы мы работали по двадцать четыре часа в сутки до тех пор, пока компьютеры не сообщат нам, кто это сделал. Однако я планирую увязать это с тобой.

— Спасибо. Я надеюсь получить полный отчет, Гэвин. Не только сплетни.

— Томас, Томас. Ты всегда ищешь новости. А у меня, как обычно, нечего сообщить тебе.

— Ты напьешься и все расскажешь, Гэвин. Ты всегда одинаков.

— Почему бы тебе не привести Дарби? Сколько ей лет? Девятнадцать?

— Двадцать четыре. И она не приглашена. Возможно, позже.

— Может быть. Пора бежать, дружище. Я встречаюсь с директором через тридцать минут. Обстановка здесь такая напряженная, что ты даже можешь уловить ее запах.

Каллахан набрал номер библиотеки юридической школы и спросил, не было ли там Дарби Шоу. Ее не было.

* * *

Дарби припарковала машину на почти пустынной автомобильной стоянке у здания федерального суда в Лафейетте и вошла в канцелярию, расположенную на первом этаже. Была пятница, вторая половина дня, суд не заседал, и в залах было пустынно. Она остановилась у конторки и посмотрела в открытое окошко. Обождала.

Служащая, запоздавшая с ленчем, с учтивым видом подошла к окну.

— Чем могу служить? — спросила она тоном гражданского служащего низшего ранга, жаждущего хоть чем-то помочь.

Дарби протянула в окошко листок бумаги.

— Мне бы хотелось ознакомиться с этим делом. Служащая быстро взглянула на название дела и вопросительно посмотрела на Дарби.

— Почему? — спросила она.

— Я не обязана объяснять. Это судебный протокол, не так ли?

— Полусудебный.

Дарби взяла листок бумаги и сложила его.

— Вы знакомы со “Свободой информационных действий”?

— Вы адвокат?

— Мне не нужно быть адвокатом, чтобы взглянуть на это дело.

Служащая выдвинула ящик стола и взяла связку ключей. Она кивнула, тем самым показав: “Следуйте за мной”.

Табличка на двери извещала о том, что это комната присяжных, но внутри не было ни столов, ни стульев, только пять картотечных шкафов и ящики, прикрепленные к стене. Дарби осмотрелась.

Служащая указала на стену.

— Вот здесь, на этой стене. Остальное — макулатура. В первом картотечном шкафу находятся все бумаги по предварительному делопроизводству и переписка. Все остальное — представление суду документов, вещественные доказательства и судебное разбирательство.

— Когда был суд?

— Прошлым летом. Длился два месяца.

— Где апелляция?

— Еще не вынесено решение. Кажется, срок до первого ноября. Вы репортер или что-то другое?

— Нет.

— Ладно. Как вы, очевидно, знаете, это, действительно, судебные протоколы. Но судья, участвующий в рассмотрении дела, определил некоторые ограничения. Во-первых, я должна знать вашу фамилию и точные часы вашего посещения этой комнаты. Во-вторых, ничего нельзя выносить.