Я выехал со стоянки. Темное тело Финского залива в белых гребнях наваливалось на берёг…

– О, как долго, Сережа, – сказала она, когда я распластался рядом с ней на кафельном полу кухни.

– После выпивки всегда долго.

– А еще хочешь?

– Чего: выпивки или секса?

– Сереж жа!..

– Хочу, – ответил я, и мы сели выпивать. Мы много выпили, но я так и не смог опьянеть. А Вера – напротив.

* * *

– Сначала все складывалось хорошо… Родители Владика купили нам однокомнатную квартиру. Папахен у него все умел добыть, пробить… везде у него был блат. Нам купили мебель, родня наделала подарков. После свадьбы мы уехали в Гагры… Там он мне и изменил в первый раз. В медовый месяц! Но тогда я этого не знала, на седьмом небе была. Это уж потом по пьянке он рассказал… А тогда все складывалось хорошо. Владик бойко делал карьеру в комсомоле. Черт знает, до каких высот он бы дорос… ан – Горбачев, ГКЧП, гуд бай, Советский Союз. Вот тогда то и начались все проблемы: и пьянка, и бабы… и злость в нем появилась… Бил меня несколько раз. Мне бы тогда уйти. Но… к хорошей, я имела в виду – к сытой, когда заграничные шмотки, собственная «шестерка» и прочее… К сытой жизни быстро привыкаешь. А тут все бросились в бизнес, время было дурное, чумовое. Бабки посыпались бешеные… Просто сумасшедшие. И Владик как то отошел, добрее стал. Хотя теплоты в отношениях уже совсем не было. Откуда ей быть? Но жили. С виду – счастливая семья. Бездетная, но счастливая… Жили. Многие мне завидовали: Канары, Париж, Стокгольм, иномарка… Ни какой теплоты уже, конечно, не было. Но как то все устаканилось. Владик вроде погуливать перестал… ну, думаю, перебесился. Господи, если бы я знала!

– А как ты не знала?

Вера помолчала, потом налила себе еще водки, выпила залпом, сказала:

– А я и не хотела ничего знать! Понимаешь? Ты понимаешь?

– Понимаю… ты не хотела.

– Ты ни хуя не понимаешь. Что ты можешь понять? Ты знаешь, что такое одиночество?

– Нет, не знаю.

– А я звонила тебе… но ты же мент! О, ты Опер! Тебя хрен застанешь. Ты в бегах, ты с преступностью борешься… А как мне было тошно – ты знал?

– Нет. Зачем ты мне звонила?

– А как ты сам думаешь?

– Я ничего не думаю, я – мент.

Она заплакала.

– Не плачь, – сказал я. – Все – пепел.

Она продолжала плакать. Тихо, без пьяного надрыва. Из разреза халата виднелась грудь. Я встал и прошел в спальню – одеться. Ее и моя одежда лежали вперемежку. «Главное, – говорил знакомый опер, – не надеть впопыхах бабские трусы». Я оделся и вышел в кухню. Вера сидела курила сигарету.

– Куда ты? – спросила она.

– Домой.

– Прямо сейчас?

– Да, Вера, сейчас… извини.

Она поднялась, запахнула халат у горла. Движение было несколько ненатуральным, киношным.

– Когда ты сказал, что не любишь меня больше, я сначала подумала, что ты лжешь.

– Сначала я тоже так подумал.

Она снова села. Тяжело, нетрезво. Подперла голову рукой.

– Уходи. Что же ты не уходишь?

А что, действительно, я не ухожу? Раньше это никогда – почти никогда! – не было для меня проблемой. Я уходил легко. Или не очень легко… Я забыл.

– Ах да… я же еще с тобой не расплатилась… Сколько нынче стоят услуги частного детектива? – Что ты молчишь? – закричала она. – Что ты смотришь, мент?

Высота моей победы выросла до Эвереста!

– Ты хочешь меня унизить? – спросила Вера тихо.