– Я, наверно, опоздаю, – сказала самая красивая девочка.

– А когда ты не опаздывала, Верунчик? – сказал Владик. – Ждать не будем.

А я сказал:

– Я за тобой, Вера, зайду.

– На фиг, – сказал Владик, – вы с Сашкой обеспечиваете бухалово. На Карпинке у лесочка есть «Тамянка».

На Карпинке у лесочка мы с Сашкой взяли портвейну. Из экономии. Чего за «Тамянку» два тридцать платить? Мы взяли портвейну и пошли к Владику. Посудины «ноль семь» оттягивали карманы. По дороге встретили Маринку, пошли вместе.

– Восемнадцать оборотов, Марина, – сказал Сашка, поглаживая себя по оттопыривающемуся карману.

– Опять вермуть какую нибудь взяли?

– Обижаешь, Мариша, – солидно ответил Сашка, – три семерочки. Напиток интеллигентных людей.

– Ну ты стебок, Стариков, – сказала Маринка. – Я стебаюсь!

Алели рябины… как здорово алели рябины в сентябре семьдесят девятого года! Я сорвал одну гроздь.

– О… – сказал Сашка, – рябина – это хорошая закусь.

– Ты что же думаешь? Он рябину на закусь сорвал? – сказала Маринка. – Нет, Саня, он эту рябинку Верочке хочет принести… А Верочка не клеится… Верочка на Владика запала. Ой, круто запала!

Я ничего не ответил. Я начал ощипывать и бросать в рот ягоды. Они были горькими.

…А Вера почти не опоздала… мы даже не успели выпить. Маринка делала бутерброды, Владик сидел у пианино, тренькал, напевал: «Рок энд ролл мертв… а я еще нет… Рок энд ролл мертв…»

– Кстати, – сказал Сашка, – сегодня сорок дней.

– Чего сорок дней?

– Сорок дней, как погиб «Пахтакор». Они одиннадцатого августа гробанулись.

– Ну ты стебок, Стариков… Я стебаюсь!

– А ведь точно, – сказал Владик, отрываясь от инструмента. – Сорок дней… надо за это вмазать.

Он снова положил руки на клавиатуру, спел:

– «Пахтакор» мертв… а я еще нет.

– Ну ты стебок, Владик… Я стебаюсь.

В прихожей мелодично пропел гонг. Маринка сказала:

– Кажется, наша королева пришла… вдвоем открывать побежите, сопернички?

– Я открою, – сказал я.

– …а я а еще нет, – спел Владик.

Я вышел в прихожую. Снова пропел гонг. С календаря смотрела Пугачева, тренькало пианино… Я открыл дверь… Самая красивая девочка десятого «а» сказала:

– Привет… я не опоздала?

Она сказала: привет… и у меня забилось сердце. До сентября двухтысячного года оставалось еще больше семи тысяч суток… но тогда я этого не знал. Не мог знать. А если бы мог – не поверил.

– …Итак, дорогие товарищи, – торжественно произнес Владик, – зачем мы сегодня собрались?

– Бухать, – сказал Сашка

– Ну, Стариков, ты стебок… – сказала Маринка.

– Нет, дорогой товарищ… Сегодня мы собрались, чтобы послушать альбомчик «Стена», написанный группой английских товарищей под руководством Коммунистической партии Советского Союза и Генерального секретаря Центрального Комитета дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева лично.

– Бурные, переходящие в овацию аплодисменты, – сказал Сашка. – Весь зал в едином порыве встает. Следует, конечно, добавить, что овация продолжалась несколько минут, но у нас на это времени нет. Потому как мы собрались бухать.