Одним словом, купился я на это предложение. Пришел по указанному адресу и попал на роскошное торжество. Банкетный зал набит до отказа, музыка, улыбки, «Боржоми» на столиках… Мужчина, по возрасту мой годок, с ряхой шеф повара перворазрядного ресторана, мурлыкал что то о принципиально новом бизнесе, грандиозных перспективах семейного заработка и невостребованной потенции личности, которую их фирма обязуется реализовать. Девушка менеджер, подсевшая за мой столик, так белозубо улыбалась и так старательно демонстрировала декольте на груди пятого, как минимум, размера, что я почувствовал неладное. Слушайте, если у вас есть для меня работа, зачем так старательно за нее агитировать? Давайте работу, и дело с концом!

«Чтобы стать сотрудником нашей фирмы, необходим вступительный взнос в размере трехсот долларов», – девушка пропела это как нечто сокровенно интимное, после чего обычно спрашивают: «Согласны?» Именно это она и спросила, но взаимной ласки и нежности от меня не дождалась. Более того – оскорбилась, услышав о моей невостребованной потенции, рвущейся наружу от одного взгляда на нее и ее бизнес.

Впрочем, в чем девушка виновата? Многие мечтают о «тарелочке с голубой каемочкой», считают себя наследниками великого комбинатора и так же, как он, хотят, чтобы денег было много и, по возможности, сразу. Хрестоматийные сентенции Родиона Раскольникова помнят не все, а вот заветы внебрачного сына лейтенанта Шмидта шпарят наизусть. Страна такая: лелеяли монархию – вырастили революционеров, прививали коммунизм – получили демократию, учили работать – выучили партнеров халявщиков.

Такая, блин, страна…

Обо всем происшедшем на Большой Зеленина (без излишнего натурализма, конечно) мы рассказали на очередной летучке и вызвали к теме живой интерес Обнорского и Спозаранника.

– Надо раскрутить этих бизнесменов новаторов, Зураб Иосифович, – у Глеба загорелись глаза, словно у основания финансовой пирамиды нас ожидали сокровища Тутанхамона. – Чем не повод для журналистского расследования?

Шеф согласно кивнул и не торопясь закурил.

– Значит, так. Зураб через этого блядуна менеджера узнает, где жирует «Кантата», а также все обстоятельства этого затянувшегося праздника жизни. Кто руководит, на каких машинах ездят, «крышующие» и тому подобное, – Обнорский что то черкнул в блокноте. – Теперь – Зудинцев. Михалыч, узнай, пожалуйста, через своих бывших коллег, были ли какие нибудь криминальные разборки, связанные с «Кантатой». Марина Борисовна, вам, как всегда, пресса: кто писал о финансовых пирамидах, что писали и вообще, было ли что либо подобное в других городах.

– Только России или всего евроазиатского континента? – съехидничала Агеева.

– Африка с Америкой нас тоже интересуют, – мгновенно парировал шеф, – но, поскольку у вас трудности с иностранными языками, ограничимся Российской Федерацией. Все. Остальные, по мере возможности, помогают Зурабу…

Моя встреча с Бацманом ничего не дала. Сохраняя безопасную дистанцию, растлитель престарелых дам сунул мне пухлую пачку долларов и, пролепетав серыми губами: «Отдайте расписку, пожалуйста», хотел уж было рвануть прочь, но я остановил его вопросом:

– Слушай, чем это от тебя пахнет?

Надо ж было как то разговор завязать.

– Чем?

– Это я спрашиваю, чем? – рявкнул я в сердцах. Этот Бацман меня определенно раздражал. – Ты кем работаешь?

– Прозектором.

– Прожекторы, что ли, устанавливаешь? – каюсь, но о профессии «прозектор» я услышал впервые. Бацман облизнул серые губы:

– Прозектор – это специалист по вскрытию трупов в морге.

Тьфу ты, поганец! Трупы он вскрывает, да еще и бабушек трахает!

– Вали отсюда, козел!

Внезапно порадовал Зудинцев.