|
Персонажи из первого акта, оставшись верными себе, при этом становились уже не столько смешными, сколько гротескными. Речь здесь шла не о развитии характеров, а о постепенном раскрытии их истинной сущности. Последний акт игрался в полутьме, с ощущением неумолимо надвигавшейся и осязаемой катастрофы. Теперь казалось, будто все, кроме Хелен и Рэйчел, превратились в автоматы, в уродливых марионеток, артикулировавших слова, звучавшие, как чудовищная пародия на них самих. Все это было сделано без экспрессионистских эффектов, в рамках, на первый взгляд, абсолютно реалистичной пьесы. Однако, чем больше они утрачивали зрительское сочувствие, превращаясь в говорящие тени, тем ярче и реальнее выглядели на их фоне Хелен и Рэйчел. В конце показалось, что налетевший вдруг порыв ветра сдул все тени, оставив только их двоих. Пьеса закончилась на приглушенной, щемящей ноте личной трагедии, внезапно постигшей героев.
Их вызывали на бис двадцать три раза. На пятый раз вместе с актерами на сцену вышел Роберт, держа за руки Хелен и Рэйчел. Цветов было несметное множество. Во время пятнадцатого выхода Роберт произнес речь: – Не думаю, что вам захочется услышать сегодня вечером еще одно мое выступление, и все же я хотел бы просто сказать вам всем «спасибо» за то, что вы такая благодарная аудитория. Еще я хочу выразить свою сердечную благодарность труппе и всему персоналу этого театра, которые попытались – и им это удалось! – выполнить непосильную задачу: за неделю поставить новую пьесу. Все аплодисменты, звучавшие сегодня вечером, должны быть адресованы им. Зал зашумел в два раза громче, и только после еще восьми выходов на поклон им наконец позволили уйти. Это был грандиозный вечер! И тут Найджел вспомнил, что должно было произойти, и по спине его пробежал холодок. Он прочитал это в изменившемся взгляде Фена, во взгляде, который сэр Роберт бросил на инспектора, когда они выходили. Он видел, как инспектор подошел ближе и что-то тихо сказал сначала Шейле Макгоу, а потом Николасу Барклаю. Радостное возбуждение этого вечера улетучивалось со страшной скоростью, а его место заняло чувство подавленности. Да, вокруг него все еще царило оживление. К примеру, добравшись до гримерной Хелен, он обнаружил там знаменитого актера, уже успевшего предложить ей работу в Лондоне. Однако, несмотря на искреннюю радость за Хелен, он не мог с легким сердцем веселиться, пока мысли его были заняты другим, и он с облегчением вздохнул, когда остальные артисты покинули театр, шумно обсуждая подходящее место для ужина, за которым должна была последовать вечеринка по случаю премьеры. Работники также ушли, и в театре воцарилось непривычное гулкое молчание. Он оставил Хелен переодеться, а сам пошел в бар. Там уже находились Фен, сэр Ричард, инспектор и Николас, к которым постепенно подходили остальные. Было видно, что Роберт устал и опустошен; Николас был бледен и против обыкновения молчалив; Джин стушевалась, утратив всю свою живость и яркость. Найджелу показалось, что в глазах Шейлы он видит животный страх. Хелен и Рэйчел явились последними. Рэйчел была молчалива и выглядела растерянной, Хелен все еще не могла избавиться от лихорадочного возбуждения. Она подошла к Найджелу и взяла его за руку. Они стояли в тишине, которую еще больше подчеркивали звуки, раздававшиеся в других уголках театра, посреди обломков и исчезающих остатков удивительного вечера, ожидая, когда поднимется занавес над последним актом совсем другой пьесы. Джервейс Фен сказал: – Сожалею, что вынужден закончить этот вечер, ставший для меня незабываемым, – он слегка поклонился Роберту, устало улыбнувшемуся ему в ответ, – в столь неприятной манере. Полагаю, однако, что все вы… некоторые из вас, – поправился он, – будут рады в конце концов разобраться с этим двойным убийством. С моей стороны было бы совершеннейшим дурновкусием начать вам сейчас объяснять причины, побудившие нас за это взяться. |
