Фен бросил на него суровый взгляд.

– Твоя кошмарная профессия уже успела оказать свое отупляющее влияние на твои, некогда подававшие надежды, хотя и не особенно выдающиеся мозги. Ну, все равно, на сегодня достаточно. Расстаюсь с тобой до завтрашней вечерни. У меня скопилась страшная куча работ с «коллекшнз» для проверки, кроме того, я должен подготовиться к лекции об Уильяме Данбаре, mort à Flodden. – Он прошел к двери и обернулся, весело помахав на прощанье. – Сосредоточься, – сказал он. – В конце концов решение придет.

Через минуту его уже не было.

Виньетки

Дональд и Джин гуляли в университетских парках. Прошедший вчера дождь уступил место холодному бодрящему осеннему солнечному свету. Колокола молчали, но в церквях и часовнях Оксфорда к богослужению готовились различными способами – в Армии спасения его предварял блеск начищенных духовых инструментов, в Высокой церкви были ладан и облачения, а между этими двумя крайними точками пролегал ряд самых разных конфессиональных вариаций, продуманных до мелочей и самую чуточку смешных. Оксфорд сохраняет кое-какие исчезающие пережитки тех времен, когда он был одним из христианских центров Европы. Мальчики из хора в мантиях и квадратных академических шапочках непринужденно шагают по улицам; органисты тайком размышляют о будущих регистровках, которые они используют при аккомпанементе псалмам (в то время как их поклонники предполагают, что они импровизируют); певчие откладывают на потом свои будничные дела; студенты, назначенные проводить занятия, бродят тут и там, наводя справки о произношении еврейских имен собственных посложнее; священники вынашивают краткие интеллектуальные проповеди; доны готовы отдать дань почитания божественному.

Некоторое время Дональд и Джин шли молча, оба испытывали неловкость и немного стыдились. Затем Дональд сказал:

– Кажется, я вел себя как круглый дурак. Сначала сходил с ума из-за этой девушки… Потом наврал с три короба про то, что делал во время убийства. Но ты ведь знаешь, почему я так поступил?

Джин ласково посмотрела на него.

– Да, – кивнула она, – мне кажется, знаю. Но на самом деле этого и не требовалось.

– Джин, – сказал он, – значит, ты этого не делала?..

– Милый, как ужасно с твоей стороны подозревать такое. Зачем мне это?

– Выходит, я сделал слишком поспешные выводы… Как глупо. Ты знаешь, я был немного не в себе последние несколько месяцев.

Она тихо спросила:

– Ты правда любил ее, Дональд?

– Нет. – И, после недолгого колебания, добавил: – То есть… Не думаю, что любил. Наверное, меня влекла ее первобытная притягательность. Сколько бы ни было на свете Елен Прекрасных всего мира, а мужчины всегда будут волочиться за продавщицами. В нынешних обстоятельствах довольно дерзко с моей стороны говорить об этом – но, мне кажется, я люблю тебя.

– О, Дональд! Какой же ты милый.

– Нет. Я вел себя более чем отвратительно.

– Я тоже. Если бы у меня было хоть на йоту больше здравого смысла, я бы поняла, что это с твоей стороны всего лишь слепое увлечение. Теперь, – ее лицо омрачилось, – слишком поздно.

Дональд выглядел смущенно; он с идиотским видом тыкал опавший лист металлическим наконечником своей трости.

– Нет, – медленно промолвил он, – не слишком поздно. Разве ты не видишь, как ее смерть все очистила? Она опять свела нас с тобой, и Рэйчел с Робертом – вся атмосфера стала лучше, и, кажется, нет никого, кто бы не выиграл от этого.