— Ау, товарищи! — крикнула я. — Есть кто? Я из милиции, хочу задать несколько вопросов!

Возможно, мне что-то ответили, я не слышала. Спускалась, держась за стенку — словно кто-то приказывал! Не было ничего в голове, и только внизу, у подножия лестницы, я что-то почувствовала. Почему не раньше? В подвале царил полумрак, стена изгибалась куда-то вправо. Пока спускалась, впереди мерцал свет, но сейчас его там не было. По инерции я сделала несколько шагов. За углом что-то шевельнулось, там хрипло дышал человек. И вдруг дошло, страх пронзил меня до кончиков пальцев! Что же я натворила? Нечто вылупилось из-за угла, стало стремительно приближаться! Я взвизгнула, бросилась обратно, споткнулась о ступень. Но не упала, перепрыгнула через нее. Меня преследовали с плотоядным урчанием! Сюрреализм какой-то! Я швырнула назад свою сумочку — через плечо, с полуоборота. Вложила в этот бросок все, что имела. Не бог весть что, но порядок я в сумке не наводила давно. Кажется, попала, преследователь взревел от боли, сбился с курса. Я прыжками понеслась наверх. Впереди мерцала освещенная зона. Тусклая лампочка, дверь на свободу… Тот, что был сзади, отстал. Видит бог, я бы вырвалась! Запрыгнула на площадку, бросилась к двери. Та сама распахнулась, я ее даже не трогала! Кто-то заступил дорогу, я получила мощную затрещину, от которой брызнули искры из глаз. Меня толкнули, и я покатилась по ступеням с одной лишь мыслью: «Какая же я идиотка!»

Когда очнулась, все болело, в первую очередь голова. Меня куда-то волокли, скрипела крышка люка, стаскивали вниз по крутым ступеням. «Подвал в подвале?» — подумала я, а потом опять все пропало. Пробуждение было смерти подобно. Так не хотелось пробуждаться! В помещении было душно, я плавала в собственном поту, голова раскалывалась. Горели свечи, серые тени блуждали по каменным стенам. Я словно спала. Но слишком уж чувствительным оказался сон. Зрение понемногу возвращалось. Какие-то фотографии на стенах. В углу… манекены, что ли? Я ничего толком не понимала… Я лежала на холодном цементном полу, ноги были связаны в лодыжках. Руки стянуты в запястьях — хорошо хоть не за спиной. В голове варилась каша, жить не хотелось. Да, видимо, и недолго осталось… Я подтянула под себя ноги, села, опираясь на связанные руки. Слабость была невероятная. Но зрение вернулось. Я находилась в каком-то склепе с каменными стенами. Электричество заменяли свечи на полу. Многие фотографии выцвели, пожелтели от старости, другие имели свежий вид. Я всматривалась в эти снимки, и по моей коже ползли мурашки. Эти упыри действительно увлекались любительской фотографией. Умирающих, уже мертвых жертв запечатлевали во всех ракурсах. Обнаженные истерзанные тела, кровь, исковерканные мукой лица. Вот она, вечная память… Сколько бы лет ни прошло, а смотришь, наслаждаешься, вновь переживаешь. Можно что-нибудь подергать — и снова становится хорошо, напряжение уходит из тела… Я плохо помнила Катю Загорскую, но была уверена, что это она.