— Так, я занята, — сделала предостерегающий жест Рита. — Когда мы на работе, мы просто работаем, обращаемся друг к другу почтительно и не допускаем вольностей… — и все же потянулась к нему, приоткрыла рот для поцелуя. Потом поправила челку и перевернула страницу.

— Что делаешь? — спросил Туманов.

— Начинаю все заново, — сообщила Рита. — Мы топчемся на месте, не знаем, за что хвататься, теряем ниточки, и это может продолжаться вечно — чего и хочет от нас преступник. Предлагаю пройти заново весь путь. Первые похищения… извини, там была твоя сестра — рассматривать нет смысла в связи с отсутствием свидетелей. Дело некой Маргариты Вахромеевой… — Рита поежилась. — Я заново просматривала отчеты, рапорты, заключения криминалистов. Опрашивались свидетели. Громко, конечно, сказано, но именно так их назвали. Первое — старший патрульного наряда, некто сержант Бурмистров, его люди подобрали меня в ту памятную ночь на дороге. Преступник бросил меня, побежал к лесу. Бурмистров уверял, что видел его — вернее, нечеткий силуэт человека, спешащего к опушке. Пока остановились, опросили зареванную девочку — прошли драгоценные минуты, и преследовать уже было некого. По словам Бурмистрова, незнакомец был среднего роста, крепкий, двигался быстро. Сержанту Бурмистрову уже в те годы перевалило за сорок, а сейчас и вовсе на пенсии. Могли бы опросить, но проживает человек в Минусинске, что, понятно, не ближний свет. И что он вспомнит через семнадцать лет, если и в ту ночь не мог вспомнить ничего важного? Второе — водитель «Победы», который не остановился на призыв заплаканной девочки. Вернее, хотел остановиться, но услышал выстрелы и дал по газам. Номер я не запомнила — ничего удивительного. Но историю с «Победой» вспомнила и все рассказала милиционерам. Помогли автоинспекторы — их пост стоял неподалеку от моста через Карагач. Машин в ночное время было немного, и «Победу» запомнили. Водитель правил не нарушал, но вел машину нервно. По номеру его нашли. Некто Плакун, бухгалтер с завода, ехал в Мытарево к матери, которую разбил инсульт. Позвонила сестра, сообщила новость — что и позвало в дорогу. Вот его показания. Гражданин юлил, выгораживал себя — ничего противозаконного он не совершал, просто по жизни трус. Бежала девочка, с ней было что-то не так — разумеется, хотел остановить, посадить в машину. Но тут посыпались выстрелы, забарабанили пули по капоту… Глаза у страха велики, вот как это называется. Выстрелов было два, преступник стрелял в воздух. Но Плакуну хватило — плюнул на девочку и помчался дальше. Следователь, проводивший опрос, отметил: свидетель был подавлен, выгораживал себя, потел. В итоге признался — ну да, струхнул, своя-то жизнь дороже. Он видел преступника — человека с ружьем, бегущего через пустырь за девочкой. Плакуну он показался огромным, просто гигантом, и стрелял не из какой-то берданки, а прям из ручного гранатомета… В общем, обделался гражданин. Хотелось бы посмотреть ему в глаза, но гражданин Плакун, к сожалению, скончался два года назад от инсульта, то есть пошел по стопам матери…

— Там еще сторож был, — вспомнил Туманов.

— Был, — согласилась Рита. — Вот его показания, — она извлекла из папки пару скрепленных пожелтевших листов. — Некто Ковалев Александр Михайлович, сорок пять лет, сторож складов Вторчермета. Склады находились на той же линии, что и заброшенное предприятие, где меня держали. Но, в отличие от него, склады работали. Они и сейчас частично работают. Лесополоса от трассы их не заслоняла — контора находилась фактически на дороге, поэтому сторож все слышал. И даже видел — когда прозвучал первый выстрел.