– Ха! – буркнул Мхирени. – Да ведь это дерево мертво уже лет сто, не меньше! О каких же тогда временах вы говорите, мистер Гуигос?

– Об очень очень далеких! – проскрежетал Гуигос. – А что касается оливы у колодца, так ты ошибаешься – она мертва уже более шестисот лет. Как бы то ни было, именно она и есть мой ориентир. Она, да еще Полярная звезда.

Он обратил желтые глаза к небу, отыскал взглядом Большую Медведицу, и, ориентируясь по составляющим ее звездам, повел своего осла через кучи каменных обломков. Остальные переглянулись, пожали плечами и последовали за ним.

Хумнас был фальшивомонетчиком и мошенником. Он был нанят шесть месяцев назад, после того как ему пришлось бежать из родного Ирака, власти которого решили во что бы то ни стало заполучить его голову. Мхирени также был выходцем из Ирака. Будучи убийцей и обладая невероятной физической силой, он тем не менее отличался изобретательностью и недюжинным умом, позволявшими ему избегать лап правосудия на протяжении почти всей его двадцативосьмилетней жизни. Третий из нанятых Гуигосом помощников также был преступником, но сильно отличался от остальных двоих.

Симпатичный, с типично греческими чертами лица и прекрасно сложенный,

Димитриос Каструни был самым молодым из троих. Почти все свои двадцать два года он провел в Ларнаке – рыбацком поселке на Кипре. Он был единственным сыном грека киприота, виноторговца и два года назад его бросила любимая девушка, согласившаяся стать женой его соперника. Пробравшись на церемонию бракосочетания, он внезапно бросился к жениху и прямо на глазах оцепеневших от ужаса гостей перерезал ему глотку. Затем, преследуемый толпой разъяренных родственников убитого, он едва успел добраться до отцовской лодки и уйти в море. Ночью, оказавшись возле Хайфы, он пустил лодку ко дну, а сам вплавь добрался до берега. Назвавшись еврейским именем, он ухитрился получить место шофера и возил представителей британской администрации. Там то с месяц назад его нашел и завербовал Гуигос.

Нервы Каструни были практически на пределе. Но, тем не менее, пока ему удавалось держать себя в руках и внешне он казался совершенно спокойным, даже невозмутимым. А внутреннее возбуждение в основном было вызвано двумя годами скитаний и жизни под чужим именем в мире где грозовые тучи политической нестабильности и угрожающее бряцание оружием народов, готовящихся к войне, позволили ему замести следы и до сих пор оставаться на свободе. Но у него были все основания сомневаться в том, что его преступление останется без последствий. Хотя он и не любил думать об этом, но чувствовал, что прошлое рано или поздно настигнет его. Скорее это было даже не чувство, а твердая уверенность, заставлявшая его всегда оставаться начеку. Но, будучи по натуре человеком честным, он остался очень доволен тем, что Гуигос уже заплатил и что обещал заплатить впоследствии, поэтому сами «сокровища» его ничуть не интересовали. Именно это и послужило причиной того, что Хумнас и Мхирени не стали посвящать его в свои планы.

И вот сейчас когда они осторожно пробирались через руины, Каструни, с его необычайно обострившимся за годы скитаний слухом вдруг уловил какой то слабый звук, к счастью доносящийся откуда то издалека.

– Тише! – тут же остановившись, предупредил он остальных.

– Что случилось, Димитриос Каструни? – прошипел Гуигос.

Все четверо затаили дыхание.

– Я что то… услышал, – наконец ответил Каструни.

– Ха! – фыркнул Мхирени. – И кто же, интересно, кроме нас может оказаться здесь, в этом Богом забытом месте, где кругом только звезды, да развалины? – Мхируни, хотя сам и не был человеком верующим, происходил из семьи мусульман шиитов. И замечание его ничего не значило: поминать Бога всуе он научился у американцев, которые делали это постоянно.