Мои войска, шедшие колоннами, стали разворачиваться в цепи, готовя к бою винтовки. Партизан со мною не было. Местное население не желало присоединяться ко мне. Не хотят, и не надо.

Вместо партизан у меня было три пулемёта, которые я захватил с собой, на всякий партизанский случай. А то иду, практически голый, без соратников и военачальников. Дорога неизвестна, трудна и опасна, вокруг бродят дикими зверями Лугарды с Конвайлами, да ещё и Вествуды, всякие, жаждят меня нае… обмануть, сволочи.

Ишь, как он уставился на мой перочинный ножик. Откуда, мол, у вас такой декоративный кинжальчик, не хотите ли похвастаться им передо мною. Да, щаз, я ещё от алмазов не отошёл. Уж больно нехорошо сверкнули непонятным интересом знаменитые водянисто-голубые глаза отморозков из туманного Альбиона.

Явно, неспроста это жу-жу. Чем-то заинтересовал его этот кинжал, собиратель, блин, антиквариата. Кинжал, и правда, неплохой, немного кривой, с рунами, крестами на лезвии, испещренный всякими надписями, на неизвестном мне языке. Я же Тёмный, не разбираюсь в клиновидной письменности. Химические формулы, и те с трудом осилил, а тут сплошь экзотика, афоризмы древнегреческие, вместе с латинскими.

Латинский мы в фармакадемии изучали, конечно. Ну как изучали, как и всё, что не нравится, на отстань. Вот я на кинжале и смог только прочитать Longinus. Какой-то Логинус, или Логин, или Лонгин, все эти косинусы — синусы, тангенсы — котангенсы. Еврей, наверное, стародавний, из ремесленников.

Сделал клинок, и клеймо поставил своё, чтобы знали, чьё оно, и где сделано. Ну, да мне без разницы, как и почему, кинжал мне нравился, и всё тут. Спокойнее с ним как-то… безмятежно, я бы даже сказал, и думается хорошо. Идеи всякие об объединении в голову лезут, о человечестве, о счастье для всех.

Наверное, я не тот эликсир хлебнул, либо с рецептом ошибся, у недоучившихся фармацевтов это иногда бывает, путают лекарства, от головы и от… другого места, вот и лезет в голову всякая чушь. В двадцать первом веке мы уже всему учены, переучены. Это здесь у всех мозги почти девственны, по крайней мере, у негров.

Приставив подзорную трубу к глазам, я внимательно рассмотрел столпившихся перед нами воинами. Ну что сказать, ну что сказать, только «твою мать» и хочется сказать, глядя на такое, не было печали, пока мусульмане-негры не накачали.

Честно говоря, будущих подданных мне не хотелось убивать, это и без меня готовы англичане делать, но вот бой надо обязательно выигрывать. У меня же был последний довод королей, а у них его не было. Как написал в двадцатом веке англичанин Хиллэр Беллок суровую правду и кровавыми строчками.

На каждый вопрос есть чёткий ответ:

У нас есть «максим», у них его нет.

На каждый ваш вопрос у нас найдётся ответ:

У нас есть пулемёт, а у вас его нет!

На все вопросы ваши такой дадим ответ:

У нас «максимов» много, у вас «максимов» нет.

У меня пулемёты были, и сейчас их выставляли пулемётные расчёты, против толпы воинов. Десять тысяч воинов — это много, но не так уж, чтобы чересчур, против трёх адских молотилок. Глядя, как разворачивают пулемёты пулемётные расчёты, я отчётливо представил себе пулемётные тачанки, это воистину гениальное изобретение Гражданской войны.

Осталось только придумать, кого в них впрячь. Зебры не годились, буйволы тоже, а вот самые крупные антилопы в Африке, под названием канна, будут в самый раз, тем более, кое — где я встречал их одомашненные экземпляры. А ведь они могут развивать скорость до 80 километров в час. Представляю себе такую тачанку, несущуюся со скоростью автомобиля по саванне.

А ещё в голову пришло понимание скоростных миномётных расчётов, передвигающихся на страусах. Пусть и пулемёты будут игрушечными, пятидесяти шести миллиметровые, но никому не будет приятно, когда тебе за пазуху сыплются мелкие гранатные осколки.